Из огня и пепла

Старый добрый Логан Хоббс. Мы уже шесть лет плечом к плечу входим в горящие здания и бутылка к бутылке попиваем пиво на барбекю, так что он знает меня лучше, чем я сам.

– Я уже давно раздумываю над тем, чтобы жениться.

– Раздумывать не то же, что быть уверенным.

– Время пришло, Логан. Отец Эмбер наседает. И… я не хочу её потерять.

Он лишь кивнул, принимая мой ответ, но, не уверен, что соглашаясь с ним.

И вот мы катим в сторону пожарной части, обсуждая помолвки и свадьбы, как группка красоток на девичнике. Мэтт как раз рассказывает историю о трёхъярусном торте, в который влетела птица на его свадьбе, когда диспетчер нарушает всеобщий гогот трескучим голосом:

– Пожар в пекарне «Поппи». Кинг-роуд, 17. Женщина сообщила о возгорании проводки.

Веселье сразу сходит на нет. Каждый из нас прислушивается к сообщению.

– Кинг-роуд. – Говорит Мэтт, забыв и о торте, и о птице. – Это же в двух кварталах от нас.

– Уэйд, принимай вызов! – Командует Логан, перевоплощаясь из моего друга в ответственного лейтенанта.

Уэйд связывается с диспетчером, включает сирену и прибавляет газу. Улицы Портленда мелькают всё быстрее, а встречные машины разъезжаются в разные стороны, пропуская нас. Отступая при виде нашей мощи или своего страха.

В салоне тут же всё приходит в боевую готовность. Моя помолвка и свадьба Мэтта теряются на заднем плане. Кольцо в кармане забыто. Я натягиваю китель поверх комбинезона, сверху – баллон с кислородом. Влезаю в каску, в которой душно, как в запертой стеклянной клетке. Но лучше задохнуться от собственного пота, чем от смертельного дыма.

Машина с рёвом сворачивает на Кинг-роуд, и враг предстаёт перед нами при полном параде. Маленькая пекарня, зажатая с двух сторон цветочным магазином и отделением почты, полыхает, как факел. Люди высыпали на улицы, как горошины из дырявого пакета. Топчутся на месте, не зная, что предпринять. Огонь вырывается из открытого окна, сжирая деревянную раму, как бесплатный обед в «Бургер Кинг». С жадностью оголодавшего бездомного. Он уже перекочевал на фасад цветочной лавки и спалил половину вывески самой пекарни, так что теперь она называется просто «По». Обугленные деревяшки осыпают тротуар, как конфетти, разгоняя людей горячим градом. Дым клубками шелестит на ветру, разнося тошнотворный запах по всей округе. Пугающее зрелище даже для таких матёрых ребят, как мы. Из пекарни должно пахнуть булочками, но никак не костром.

Логан начинает раздавать указания, едва Уэйд притормаживает напротив входа.

– Это вы сообщили о пожаре? – Слышу я голос Олсена, к которому подлетает дама и верещит что-то о товаре и о том, что всё пропало.

– Нет. Моя лавка рядом. – Скомкано тараторит она. – Это, наверное, Рейчел. Но я её нигде не вижу! Бог мой, а вдруг она всё ещё внутри?!

Пожар – не помолвка. Здесь нет места сомнениям. Едва до моих ушей долетели слова этой женщины, я ринулся к дверям. Логан окликнул меня, приказал подождать кого-то из парней. Мы не входим в полыхающие костры поодиночке – мало ли что может произойти. Но дорога каждая секунда. Я надеваю маску и вхожу. Встречаюсь с необузданной стихией один на один.

В лицо тут же ударяет цунами жара, на щеках оседает плотная завеса дыма. Я дышу через маску, как Дарт Вейдер, и не слышу ничего, кроме скрежета дерева и грохота костра. Зал убаюкивают объятия пламени. Огонь уже принялся жевать столики, за которыми вскоре должны были сидеть праздные прохожие и запивать свежие булочки ароматным кофе. Слава богу, время слишком раннее и пекарня не открылась, так что пламя устроило пир в одно лицо. Стеклянная витрина пуста, а стойка с бутылочками и кружками пылает вместе с картинами на стенах.

Я быстро оцениваю обстановку. Из помещения ведут три двери. Та, что с рисунком мужской и женской фигурки меня не волнует. Дверь по левую руку ведёт неизвестно куда, но огонь ещё не проложил к ней тропинку. Остаётся последняя, позади стойки и витрины, но она давно перестала походить на дверь и напоминает подожжённое цирковое кольцо, сквозь которое прыгают тигры. Я мчусь к этому кольцу, собираясь совершить отчаянный, безумный прыжок, но вовремя останавливаюсь. Вижу тело, распластанное на полу в неестественной позе. Женщина лежит на животе и не подаёт признаков жизни. По её волосам и спине тянется искристая дорожка огня, но она уже не чувствует боли.

Не успеваю опомниться, как мои руки в варежках уже колотят бедняжку, пытаясь сбить пламя. Я срываю свой китель и накрываю тело. Последние языки огня покорно потухают под ним. Заворачиваю женщину и поднимаю на руки. Она лёгкая, как тополиный пух. В моих ручищах она кажется маленькой, словно ребёнок. Сердце сжимается, иссыхает в морщинистый изюм, когда я вижу, что правая сторона её лица вся в ожогах. Бархатная кожа сморщилась, покраснела, как недожаренный стейк, покрылась кровоточащими пузырями. Мне больно от одного взгляда на её лицо, но, главное, что её грудь всё ещё поднимается и опускается. Медленно, будто на неё давит многотонный груз. Она чудом осталась жива в этой лихорадке пожарища, и я собирался сохранить ей жизнь.