Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Нельзя сказать, что это было все; замещение ничего не значило, если бы за ним сохранилось его влияние; но он нашел императрицу в готовности заключить мир, тогда как он желал продолжать войну. Потемкин тотчас снова уезжает в Крым с намерением противиться этому миру. Но в Яссах узнает, что мир подписан; оттуда он продолжил, было, путь, надеясь еще все переиграть, но после обеда в деревенском трактире чувствует себя настолько серьезно больным, что велит остановить экипаж и расстелить свою шинель на земле, на краю рва. Четвертью часа позже он умирает на руках своей племянницы, которая стала потом графиней Браницкой.

* * *

Мы миновали два разрушенных замка и находились не более чем в 12 верстах от Шлиссельбурга, когда стали примечать на левом берегу сквозь деревья высящуюся колонну в память сражения, которое отдало шведскую крепость Петру I. Один крестьянин из Дубровки испросил милости поставить на свои деньги эту колонну в том самом месте, где находился Петр I во время битвы. В то время крепость называлась не Шлиссельбург, а Нотебург. Это победитель, велев восстановить крепость, дал ей символическое название Шлиссельбург или Ключ-город. В то время Петербург еще не стал реальностью как град Петра. Меншиков получил крепость под свое начало.

Справа и слева от реки появились густеющие огромные леса, что темным поясом охватывают Ладожское озеро. Почти все эти леса подвержены летом одному феномену, объясняемому некоторыми местью крестьян, что много упрощает загадку. Говорят, что крестьяне приносят из дому огонь и жгут их неистово и с быстротой, трактуемой смолистой породой деревьев, составляющих леса. Причина гигантских пожаров, наиболее доступная пониманию, такова: при сильных штормовых ветрах, когда буря гнет ели, они трутся одна о другую, воспламеняются от трения, как куски дерева в руках дикарей Америки, и становятся источником этих непонятных пожаров. Какой бы ни была причина, результат все-таки есть; во время путешествия в Финляндию мы видели лесной пожар только вдали, но, отправляясь из Санкт-Петербурга в Москву, ехали буквально между двумя стенами огня; пламя было так близко и дышало таким жаром, что наши механики вдвое увеличили скорость машин, чтобы мы не успели изжариться, нет, не как св. Лоран ― с одного бока, а сразу с двух сторон.

Над деревенькой на левом берегу Невы высится церковь ― церковь Преображения. И она, и почти вся деревня принадлежат секте скопцов, о таинствах которых мы рассказывали. Один из главных адептов секты погребен на погосте церкви Преображения. Для скопцов его могила ― место паломничества ― не менее свята, чем могила Магомета для мусульман. С помощью раскаленной докрасна железной проволоки там совершаются жертвоприношения, какими прежде руководили жрецы Исиды[157] в Египте и святители Кибелы[158] в Риме. Иногда во мраке ночи близ могилы прорицателя видят свечение, напоминающее блуждающие огни. Слышатся стоны, пронизывающие пространство, подобные вздохам летучих привидений. Вы, кто видит эти огни, проходите скорее; вы, кто слышит эти вскрики, не оборачивайтесь. Там происходит святотатство, противное природе и человечности.

Те, кто читал мое «Путешествие на Кавказ», знают о том же в Южной России; я рассказал о колониях этих несчастных, которые пребывают в любом другом положении, кроме положения отца семейства. Трое из них сопровождали меня в лодке ― из Маранны в Поти.

В 1-2 верстах от этой деревни, название которой забыл, на серебряных водах Ладожского озера, прикрывая к нему проход, стала прорисовываться Шлиссельбургская крепость. Этот низкий и мрачный силуэт ― каменный замок, ключи от которого ― пушки.

Французская пословица гласит: «Стены имеют уши». Если бы у стен Шлиссельбурга кроме ушей был еще и язык, то какие похоронные истории они могли бы поведать! Мы отдаемся сервису этих гранитных стен и перескажем одну из историй.

Дело в том, что там жил, что там был заточен, что там был убит Иван-малый. Я не знаю более печальной истории, чем история этого царевича, даже более грустной, чем история Друза[159], наевшегося шерсти из своего матраса и умирающего от голода; чем история сына Клодомира, убитого Клотером; чем история малыша Артура из Бретани, которому герцог Жан приказал выколоть глаза.