Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Только в три часа утра мы добываем лошадей и продолжаем нашу дорогу. На рассвете оставили позади Ферапонтов [он же Лужецкий] монастырь, который был превращен французами в госпиталь и снабжен бойницами. Затем ― деревню Горки, принадлежащую короне, бывшую во время Бородинской битвы штабом главнокомандующего ― генерала Кутузова. Между Горками и Бородино пересекли Колочу [или Колочь, речку] ― один из пяти ручьев, которые бороздят поле сражения, и все пять кажутся предопределяющими место, где протекают, для фатального исхода людских судеб. В самом деле, вот названия этих пяти речушек, которые никто не догадался перечислить до меня: Колоча (Битва), Огник, Стонец, Война [приток Колочи], Сетоква (Стенания).

За Бородино повернули направо и явились просить гостеприимства, к тому же предложенное, в Романцево.

В один из вечеров в Петровском парке я сказал в присутствии молодого офицера, прапорщика Измайловского полка Жоринова, что намерен совершить паломничество на поле брани на Москве-реке.

Он тут же написал одному из друзей, гвардейскому полковнику Аршеневскому, который живет в прелестном доме в трех верстах от места сражения, чтобы посвятить его в мой замысел. Восемь дней спустя я получил письмо месье Аршеневского, предоставляющего свой загородный дом и экипаж в наше распоряжение. Мы согласились и прибыли. Нас приняли тем радушнее, что не верили в мою поездку в Бородино, полагая ее для нас ничего не значащей. Импровизировали обед и выделили домик для ночлега.

Наутро мы поехали в экипаже полковника. Кроме того, слуга держал взнузданными двух лошадей на случай посещения мест, куда не попасть в экипаже.

Я попросил полковника приказать кучеру сделать поворот и подъехать к полю сражения той дорогой, какой пришла французская армия, чтобы увидеть равнину в том же аспекте. Кучер доставил нас чуть ли не к Колоцкому монастырю.

С колокольни этого монастыря, как только русские были выбиты из него нашими солдатами, Наполеон изучает местность и будущее поле битвы. День 5-го проводят, чтобы взять Шевардинский редут, что возвышается на крайнем слева [справа] круглом холме. Несмотря на ожесточение русских, которые трижды атакуют, опорный пункт из наших рук не перешел к ним.

Между этим крайним справа от нас редутом и большой дорогой, крайней слева, сосредоточилась вся наша армия. Палатка Наполеона находилась по другую сторону дороги, перед деревней Балуево. Это место стало памятным, и никогда плуг, взрыхляя поле, не проходил поверх него. Итак, оно и сегодня еще такое, каким его топтали ноги побеждающего.

Вечером разведчики кавалерии генерала Орнано напоили своих коней в реке.

― Как называется эта река? ― спросили они.

― Москва.

― Отлично! Битва, которая вот-вот грянет, назовется сражением на Москве-реке.

― Пусть, ― сказал, в свою очередь, император, ― не надо спорить с этими храбрецами.

На рассвете следующего дня император надевает свой серый редингот, садится на коня, узнает русские аванпосты и скачет по всей линии, переговариваясь с командирами, приветствуя солдат.

Генерал Пажоль сказал мне однажды, что, пересекая свой бивак тем самым утром, Наполеон напевал забытый, может быть, слишком надолго мотив:

 «Победа, с песней мы одолеваем препятствие».

Вернувшись с проделанной инспекции, он находит у порога своей палатки префекта дворца месье де Буссе, прибывшего из Сен-Клу и полковника Фабвье, прибывшего из глубины Испании. Месье де Буссе подает письма императрицы и портрет римского короля. Полковник Фабвье сообщает новость о проигранном Арапийском сражении[200]. Наполеон пытается забыть второе послание и целиком сосредоточивается на первом: выставляет портрет римского короля на пригорке возле палатки, чтобы все могли видеть ребенка как наследное потомство, за которое сейчас пойдут сражаться.

Сидя на том самом месте, где был выставлен портрет, я пишу, а Mуaнe делает наброски поля. Нет ничего легче, чем представить себе его. За исключением нескольких всхолмлений, равнина спокойная.

Три из этих всхолмлений у русской армии, два ― у нас. На одном из них, перед палаткой императора, сильная орудийная батарея. На другом, противоположном краю ― редут, накануне взятый генералом Компаном. Между этими пунктами почти лье; разрыв ― покатый склон, покрытый густым кустарником и кое-где деревьями. Утром 7 сентября 120 тысяч человек, то есть вся французская армия стояла, таким образом, между этими двумя пунктами.

Левый фланг простирается до деревни Беззубово; командует вице-король Эжен; он будет держаться твердо, и в его распоряжение дадут такие силы, чтобы он не мог быть опрокинут.

В центре, между большой Московской дорогой, что лежит у наших ног и плавно загибает к левому флангу русских, очерчивая поле сражения, ― принц Экмюльский и Ней, который к титулу герцога Эльшенжанского в этот самый день прибавит титул принца Московецкого [Москворецкого]. Так как здесь будет сильная схватка, их поддержат три корпуса кавалерии короля Неаполя под командованием де Монбрена, де Латур-Мобура и де Нансути. Кроме того, здесь ― император со всей своей армией.