Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

В свою очередь, Николай, опасаясь назревающего святотатства, велел делегации духовенства удалиться. Архиепископ повиновался. После этого, император пожелал лично сделать последнюю попытку образумить мятежников. Окружение хотело остановить императора в его первом порыве, которым он выдал свое намерение, но тоном, не терпящим возражений:

- Мессье, - сказал он, - теперь в игру вступаю я; хоть я действительно ставлю на карту свою жизнь; отворите ворота!

Его повеление исполнили. Император был на линии ворот, когда его нагнал великий князь Михаил. Он спрыгнул с коня и сказал на ухо императору:

- Часть Преображенского полка, который окружает ваше величество, заодно с бунтовщиками, а глава восстания - князь Трубецкой, отсутствие которого от вас, должно быть, не укрылось.

Император опустил голову и задумался на какой-то миг. Спустя мгновение он был тверд в своем решении, как никогда.

Император взял на руки ребенка.

- Солдаты! - произнес он. - Если я буду убит, то вот ваш император! Разомкните ряды, я вверяю его вашей преданности!

И он бросил его на руки гренадеров Преображенского полка. Не будем забывать, что это тот самый полк, что охранял подходы к Михайловскому дворцу, когда душили Павла.

Взрыв энтузиазма вырвался из глубины солдатских сердец и раскатился по рядам; причастные к заговору были первыми, кто подставил руки, чтобы принять на них маленького великого князя; его поместили в середину полка и взяли под такую же охрану, под какой находилось полковое знамя. Император сел на коня и пришпорил его в сторону площади.

Еще у дворцовых ворот генералы бросились наперерез, умоляя императора не отъезжать слишком далеко: восставшие во всеуслышание объявили, что он заплатит им жизнью, и все их ружья заряжены. Но император ответил, что поступит так, как богу угодно. Только он запретил, кому бы то ни было, следовать за ним. Пустил коня галопом прямо на восставших и, осадив его перед их боевым порядком на расстоянии пистолетного выстрела:

- Солдаты! - крикнул он. - Говорят, что вы хотите моей жизни; если так, то я перед вами; стреляйте; и пусть бог нас рассудит!

Дважды безрезультатно прозвучала команда: «Огонь!» На третий раз грохнуло десятка два ружейных выстрелов. Пули просвистели вокруг императора: ни одна не задела его. Но в сотне шагов позади этим залпом были ранены полковник Вельо и многие солдаты. Великий князь Михаил бросился к императору, за ним, всколыхнувшись, - кирасиры; артиллеристы поднесли фитили к пушкам.

- Стой! - приказал император.

Но в этот момент граф Орлов и его люди окружили императора и силой увлекли его к дворцу, а великий князь Михаил бросился к артиллеристам, схватил фитиль и поднес его к запальному отверстию пушки, точно наведенной на цель:

- Огонь! - скомандовал он. - Огонь по этим убийцам!

Вместе с выстрелом, произведенным великим князем, громыхнули еще четыре - картечью. Вслед за первым, когда все равно не расслышать приказов императора, грянул второй пушечный залп. Результат от двух артиллерийских ударов - менее чем с расстояния ружейного выстрела - был ужасен: свыше шести десятков человек, гренадеров корпуса и воинов Московского полка, легли на площади, а остальные убегали по Галерной улице, Английской набережной, мосту против Исаакиевского собора и по скованной льдом Неве. Мятежников преследовали конные гвардейцы.

Со всем было покончено: с пятилетним заговором, с надеждами на свободу 80 миллионов человек двух народов (заговорщики имели в виду и русских и поляков) все это развеялось в один день, в один день, потому что это был тот самый день, 14 декабря, когда на юге России арестовали Пестеля. Он успел крикнуть по-немецки князю Волконскому:

- Ничего не страшитесь, спасите мой труд - свод русских законов; я не поддамся разоблачению!

Тогда же были арестованы Сергей и Матвей Муравьевы, но их освободила многочисленная группа офицеров из Общества объединенных славян. Едва получив свободу, Сергей Муравьев замыслил поднять Черниговский полк. Это ему удалось. И он решил выступить на Киев, Белую Церковь или Житомир, чтобы соединиться с другими офицерами Общества объединенных славян. Наконец, остановили выбор на Брунилове [Брусилове], откуда за день марша могли достичь Киева или Житомира, исходя из обстановки. Перед выступлением полковой священник отслужил мессу и прочел солдатам Катехизис, составленный Бестужевым-Рюминым. Но солдаты абсолютно ничего не поняли из этого Катехизиса, гласящего, что демократическое правление было бы наиболее угодно богу; стало быть, как и в Санкт-Петербурге, пришлось воспользоваться именем великого князя Константина.