Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию

Все то, что говорят об основании Москвы князем Олегом, вымысел. Ее достоверное начало датируется XII веком. В 1147 году Юрий Долгорукий, сын Владимира Мономаха, имел резиденцию в Киеве, первой столице русских сюзеренов. Доверил Владимирское и Суздальское княжества сыну Андрею, прозванному Боголюбским, и пожелал пойти во Владимир, чтобы туда его водворить. На его пути находилась Москва, малозначащая река, но лежащая среди очаровательных холмов. Он переправился через нее, поднялся на один из холмов и с удовольствием осмотрел оттуда местность.

Этот холм – то самое место, где построен Кремль.

Этот холм и окрестные равнины были собственностью некого Этьенна Кучко, сына Иванова [боярина Стефана Ивановича Кучки]. Конечно, восхищение великого князя его владением инстинктивно не понравилось Этьенну; он отказался воздать почести великому князю, на которые тот, как полагал, имел право. Поэтому великий князь Юрий, гордость которого была уязвлена, велел схватить Кучко и бросить его в пруд, где он утонул. Неожиданный поворот дела поверг семью покойного в такую печаль, что Юрий, тронутый ею, отправил сыновей и дочь, оставшихся без отца, к Андрею, поручая их его заботам, и продолжил свой путь во Владимир. Улита, так звали дочь Кучко, была красива; великий князь женил на ней своего сына; затем, посетив княжества, повернул назад, в Киев. Возвращался той же дорогой. Снова ехал берегом реки Москвы, снова забрался на полюбившийся холм и приказал на нем строить город.

Этот город был назван Москвой (которую мы переделали в Moscou) по названию реки [Moskova (фр.)], над которой он возвысился.

В России ничего не стоит построить город, важно его населить. На своем смертном ложе Юрий вспоминал как сладкую грезу свое стояние на холме и, узнав, что, по его распоряжениям, там построили некоторое количество домов, посоветовал своему бодрствующему сыну их заселить. Эта рекомендация имела силу приказа для сына, который заслужил прозвание Боголюбского. Его резиденция находилась во Владимире, это правда; но, желая вызвать у русских стремление к развитию и процветанию нового города, он велел построить в центре нового города каменную церковь, поместил там образ мадонны, что был прислан из Константинополя в Киев и, говорили, писан св. Лукой, украсил церковь золотыми турелями, выделил земли на ее содержание и назвал ее Успенской, то есть церковью Успения Богородицы.

Благосостояние нового города, несомненно, росло бы, если бы Андрей, кого набожность отдалила от жены, не был убит ею и ее семьей, которая отомстила сыну за прошлое убийство, совершенное его отцом.

Москва с тех пор была заброшена, а потом разграблена и предана огню монголами. Все исчезло в дыму того первого пожара, и только в 1238 году замечают, что вновь появляется московский князь, а в 1280 году - что город возрождается.

Даниил, младший из сыновей Александра Невского, того, кто жизнь провел, чтобы сражаться с подданными, побеждать и прощать их, и которого гений сделал великим, а добродетели святым, Даниил унаследовал владения на Москве-реке, то есть захваченные Юрием у Кучко, кого он велел утопить. Он нашел город, основанный Юрием, сильно обезлюдевшим или, скорее, более не существующим. Нынешнее место Кремля было укрыто густыми лесами, и среди них остров на болоте, во что, вероятно, обратился пруд, где утопили Кучко, служил пристанищем анахорету, живущему в аромате святости; Даниил обратил уединенную хижину в церковь Преображения, окружил остров частоколом и построил там себе дворец. Затем основал монастырь, где и был погребен.

Его сын жил в Москве, предпочитая ее Владимиру и Суздалю, и поэтому получил прозвание Московитского [Московского].

Дмитрий, прозванием Донской обязанный своей победе над татарами, частокол Кремля, поставленный Даниилом, заменил стеной, способной остановить монголов, в этом поясе укреплений приютил патриарха - св. Алексия, который построил Чудову церковь. Наконец, жена князя, Евдокия, построила там знаменитый монастырь Вознесения Христа, где приняла пострижение, где была похоронена, и где 35 великих княжон и царевен, погребенных, как и она, образуют своеобразный двор мертвых.