Из Парижа в Бразилию по суше

Проводник быстро разломил один из плодов, извлек из беловатой мякоти косточку, расколол ее черенком ножа, достал оттуда пару круглых ядрышек, слипшихся друг с другом, и осторожно положил их в жестяную посуду. Проделав моментально то же самое и с остальными двумя плодами, он растолок все шесть ядрышек, налил в кружку восемь — десять ложечек хмельного напитка и заставил Жюльена выпить половину полученной таким образом микстуры. Затем вынул из кармана Жака торчавший наружу носовой платок, разорвал его на четыре части, завязал одним клочком большой палец и обильно смочил повязку остававшейся в жестянке жидкостью.

С тех пор как Жюльена укусила коралловая змея, столь же опасная, как и гремучая, прошло с четверть часа. Проводник вмешался вовремя: за те несколько минут, что он чистил плоды и обрабатывал палец, у Жюльена появилась одышка, его стало рвать, то есть налицо были безусловные признаки проникновения в кровь смертельного яда.

Жюльен, выпив жгучее, неприятное на вкус лекарство, ибо алкогольный напиток лишь слегка смягчил содержавшуюся в ядрышках горечь, хотел было вытянуться во весь рост на земле, ожидая, когда скажется лечебный эффект эликсира. Однако гид отговорил его, убедив, что французу, наоборот, следует беспрерывно ходить.

— Верьте мне, хозяин, отдых вам ни к чему, — сейчас по крайней мере. Если немножко походите, лекарство подействует быстрее.

— Хорошо. Пройдемся вместе: мне хотелось бы поближе разглядеть бесценное растение, которое должно спасти мне жизнь. Все же не ходить бесцельно взад-вперед.

Шли они медленно, так как Жюльен настолько обессилел, что передвигался с трудом. Добравшись до красивого дерева высотой в семь-восемь метров, со стройным, как у пальмы, стволом и пышным убранством из огромных перистых листьев, они остановились. В богатой зеленой кроне виднелись одновременно и плоды, и свисавшие вниз метелкой цветы, имевшие по пять очень узких лепестков, матово-белых снаружи и темных и пушистых внутри. Что же касается плодов, то мы их только что описали.

— Как называется это дерево? — спросил Жак.

— Мы, местные, зовем его «цедрон»[536], — ответил проводник. — Оно считается у нас священным.

Только счастливый случай открыл европейцам ценные, а точнее, бесценные свойства этого растения, о котором теперь знают повсюду. Использоваться в медицинских целях белыми цедрон (Zimaba cedron) стал сравнительно недавно, с 1828 года, после того как индейцы принесли несколько ядрышек, извлеченных из его плодов, в Картахену[537] и заявили, что порошок из них или настойка из цветов этого дерева неизменно спасают людей и животных, ужаленных самыми что ни на есть ядовитыми змеями. В подтверждение своих слов индейцы не колеблясь дали укусить себя змеям, самым ядовитым в этом краю, и, приняв соответствующее снадобье, быстро выздоровели, в то время как ужаленные животные, не получившие лекарства, пали все до одного. Эти опыты произвели на белых столь большое впечатление, что у индейцев купили по цене один дублон[538] — примерно восемьдесят три франка — за штуку все ядрышки, какие только у них были.

Однако долго еще это ценное растение использовалось лишь от случая к случаю, пока в 1869 году одному из наших соотечественников, бесстрашному путешественнику и медицинскому светиле, доктору Саффрэ не посчастливилось встретить цедрон во время его замечательной поездки по Новой Гранаде. Он глубоко исследовал его с ботанической точки зрения и стал регулярно применять изготовленные из его продуктов препараты в медицинской практике, — уже на серьезной научной основе. Результаты превзошли все ожидания врача-энтузиаста. И впрямь, индейцы, которых считают нередко великими фантазерами, ничего не преувеличили, рассказывая о целебных свойствах цедрона. Доктор Саффрэ назначал ядрышки цедрона людям, у которых еще оставались на месте раны следы от зубов ядовитой змеи. Зная, что смерть наступает через несколько часов после змеиного укуса, он спасал всех без исключения своих пациентов, если только успевал вовремя ввести в их организм лекарство, причем выздоровление наступало всегда исключительно быстро. Мало того, он решил удостовериться также и в тонизирующих и жаропонижающих свойствах цедроновых препаратов. Практика полностью подтвердила его догадку: эти лекарства оказались весьма эффективными в борьбе с эпидемией дизентерии, а также при лечении золотухи[539] и хлороза[540]. Но особенно поразительными были результаты, достигнутые при использовании цедроновых препаратов для предупреждения или лечения перемежающихся нервных приступов. Применение указанных лекарственных средств против этого бича влажных и жарких стран дало больший эффект, чем хина: радикально вылечивая страдающих этим недугом, они в то же время не причиняли никакого вреда организму.

Впрочем, пора уже вернуться к основной сюжетной линии нашего повествования.