...из пены морской. Инверсионная теория антропогенеза

При движении вглубь вопроса о мозге, мы наталкиваемся на следующий важный критерий, а именно: какое место в коре занимает неокортекс, ведь именно в нем сосредоточена ответственность за самые сложные функции центральной нервной системы? У низших плацентарных (от насекомоядных до зайцеобразных) неокортекс занимает 30-50% площади всей коры. У хищных, копытных, ластоногих и верблюдов относительная площадь неокортекса больше, но у большинства отсутствует такой важный признак прогрессивного развития, как височное покрытие. Височные доли не имеют новой коры, она отсутствует именно там, где больше всего нужна существу с претензией стать когда-нибудь разумным. Височная оперкуляризация в этой группе животных, выделяемых по уровню развития неокортекса, имеется только у ластоногих. Очень интересный факт, подтверждающий, что обитание на границе разных природных сред способствует развитию интеллекта.

У человекообразных обезьян неокортекс занимает от 85% до 96% поверхности коры. У дельфинов - 97,8% процента и этот показатель наиболее приближен к человеческому! (Данные о развитии неокортекса, - 61, сс. 3-53).

По количеству борозд и сложности их поверхностного рисунка дельфины превосходят даже нас с вами, о чем можно судить по иллюстрациям, потому что это визуальный показатель. Тем не менее, многие специалисты зачислили мозг дельфинов в разряд «примитивных». Почему?

Дело в том, что дельфины, превосходя всех, за исключением человека, по относительному количеству нервных клеток, имеют чрезвычайно большое количество неспециализированных, архаичных, «первичных» нейронов.

Специалисты свысока отмечают «простоту организации дендритного аппарата нейронов» и присутствие в слоях коры «ретикулоподобных элементов» (61, с.53). Речь в последнем случае идет об элементах, выполняющих роль информационных фильтров (от латинского rete - сеть) и активаторов. У человека ретикулярная формация (особая структура мозга) тянется через весь мозг. Она получает информацию от всех органов чувств, фильтрует ее и передает коре мозга. Она активизирует кору в нужные моменты, но не пропускает привычные или повторяющиеся сигналы и играет огромную роль в механизме формирования целостных реакций организма.

Присутствие ретикулоподобных клеток непосредственно в новой коре является архаическим признаком, свидетельствующим об архитектурной незавершенности, недостроенности здания мозга. Но должны ли мы, исходя из этого признанного факта, «списывать» дельфинов с нашего «Ноева ковчега», на котором мы собрали всех возможных предков человека?

Возникает вопрос, — что вы возьмете за основу, желая возвести большой, красивый дом: большой недостроенный дом с прочным фундаментом, стенами, крышей, но без внутренней отделки и без специализации помещений, или маленький, но хорошо устроенный внутри теремок, подобный тому, в котором обитала мышка из сказки?

Мозг дельфина подобен первому варианту, мозги других претендентов ~ второму. Что с того, что у собаки или у обезьяны преобладают специализированные нейроны, в мозгах нет ничего «лишнего», все «подогнанно» «тютелька в тютельку»? Когда каждая клеточка выполняет только одну свою узкую функцию и не способна действовать по меркам других клеток, — это плюс сиюминутный в рамках геологического времени. (Мозг мал, но надежен и маловероятно, что он «сойдет с рельсов»). Потенциально - это большой минус. В плане эволюции перспективна именно способность сходить с ума, отвергая привычный образ действий. У дельфина был выбор, - вот что важно. Его «простые» нейроны могли развиваться в любом направлении. Главное, что этих стандартных «кирпичиков» хватало на дворец. У других выбора не было. Низший примат, как и собака, не мог стать существом разумным, благодаря крайней специализированности нервных клеток, а также общей недостаточности их, учитывая низкий уровень цефализации.

Позволю себе еще одну цитату. «Эти и некоторые другие данные позволяют думать, что, вероятно, именно у китообразных реализован тот способ построения нейронной системы, теоретически предсказанный Лешли (в 1929 г. - В.Т.), при котором возможности системы к обучению и памяти определяются количеством функционирующей коры, а не ее анатомической специализацией. В недавнее время Ренш (в 1965 г. — В.Т.), исходя из других посылок, также пришел к убеждению, что число взаимодействующих элементов - самый важный показатель интеллектуальных способностей нервной системы» (61, с.53).

Выходит, что в случае с зубатыми китами природа пошла по другому пути, чем в случае со всеми другими животными. Она выделила их в какой-то свой эксперимент. Уже эта исключительность должна наводить нас на размышления, ибо человек тоже исключителен. Вместо небольшого количества узкоспециализированных нейронов природа дала дельфинам много универсальных нервных клеток, которые призваны были «брать количеством».