Из пепла

– Как настроение? – спросил Роб, заходя на кухню с бутылкой вина в руках, как будто унижения шампанским было мало.

– Что это?

– Презент для хозяев дома.

Я смерил его свирепым взглядом.

– Ты серьезно?

Он покачал головой, смеясь.

– Не начинай. Бри настояла на этом. Кроме того, немного лишнего вина еще никому не повредило. – Он выгнул бровь и устремил пристальный взгляд на девушек, которые уже устроились у диванного столика, что я превратил во временный бар.

Джессика улыбалась во все тридцать два зуба, так что я перестал злиться на необычайную щедрость своего лучшего друга, взял бутылку и поставил ее в холодильник.

– Налить тебе виски?

Он приподнял свою темную бровь.

– Ты ведь хочешь, чтобы я поиграл в «Пикшонари»?

Я усмехнулся и направился к бару.

– Понял. Сделаю двойную порцию.

Вместе мы подошли к дамам, и я обнял Бри.

– Привет, давно не виделись. – Как обычно, ее ответные объятия были короткими и отстраненными, но я уже давно перестал обращать на это внимание. – Как дети отреагировали, когда вы уходили?

Роб закашлялся.

– Не надо. – Снова кашлянул. – Упоминать. – Он наконец прокашлялся. – Детей. – Он с улыбкой посмотрел на жену. – Шампанское или вино, милая?

Бри закатила глаза.

– Я в порядке. Перестань раздувать из мухи слона.

– Конечно, ты в порядке, любовь моя, – промурлыкал Роб, подмигивая мне. – Шампанское?

После хлопка пробки, которая стоила больше, чем вся моя ипотека, и быстрого тоста за меня с типичной ерундой о новых начинаниях и светлом будущем мы разошлись в разные стороны. Джессика повела Бри в детскую Луны, чтобы показать ей новые буквы, которые мы повесили над кроваткой, а мы с Робом пошли бродить по моей уединенной крепости, которую я делил с машиной Джессики, – гаражу.

Задолго до того, как он начал носить костюмы «Дольче и Габбана» и водить «Порше», мы с Робом росли одинаково, играя в баскетбол в парке, пока родители работали допоздна, чтобы обеспечить нам еду. Он смеялся надо мной, когда я отрыл старый синтезатор на дворовой распродаже и часами обучался игре на фортепиано в старших классах. Он устроил мне настоящий ад, когда я начал петь и писать собственную музыку. Но как только я начал выступать в колледже, он стал моим самым большим поклонником.

Летом, закончив второй курс Университета Джорджии, Роб одолжил у своей бабушки дряхлый минивэн девяносто второго года выпуска и организовал мой самый первый тур. Ладно, так называемый тур состоял из пятнадцати вечеров открытых микрофонов, раскиданных по всему штату, на многих из которых Роб и бармен были единственными моими слушателями, но, черт возьми, именно тем летом я по-настоящему понял, чем хочу заниматься до конца своей жизни.

Вскоре я бросил колледж, с головой ушел в написание песен, выступал везде, где только можно, и тогда, в девяносто втором, написал свой альбом «Солнцестояние».

Роб всегда верил в меня, даже тогда, когда я сам готов был сдаться. Именно поэтому я скрыл некоторую часть правды, когда он закончил жаловаться на новенького, которого нанял в «Призм», и спросил:

– А как ты сам относишься к продаже песен?

Стараясь не смотреть ему в глаза, я покачивал виски в стакане.

– Это будет хорошо для семьи.

– А что насчет тебя?

Я пожал плечами.

– За последние несколько лет в моей жизни произошло достаточно хорошего. Мое время закончилось.

Он поджал губы; ободряющая речь, без сомнения, уже вертелась на кончике его языка. Но я не был к этому готов. Сегодняшняя ночь посвящена веселью и свободе. Несколько часов смеха, чтобы отвлечь нас от реальных проблем.

Или, в моем случае, оставить их на дне бутылки.

– Пойдем поищем наших дам. Нам с Джесс еще выигрывать в «Пикшонари».

Он залился смехом, явно распознав мой план побега. Но Роб остался верен себе и не стал ничего говорить.

Как и в игре под названием «жизнь», мы с Джессикой проиграли первый раунд.

У меня было сильное подозрение, что Бри либо жульничала, либо стала телепатом. Иначе как она смогла угадать «собирание яблок» в исполнении Роба, который нарисовал дурацкое дерево, больше походившее на кустарник без единого плода в пределах досягаемости. Это привело к старым добрым обзывательствам и повысило ставки на второй раунд, так что я решил не обращать внимания.

– Гуляющий. Парящий. Маг! – закричала Джессика.

– Нет. Вот. – Я ткнул маркером в очень искусно нарисованную фигурку из палочек, прыгающую на скакалке.

Бри хихикнула с дивана, когда моя жена, воспринимающая игру в «Пикшонари» как настоящее соревнование, вскинула руки вверх.

– Я не знаю! Нарисуй что-нибудь еще.

Схватив Джессику за руку, я подтащил ее ближе к доске, как будто три фута между ними могли как-то исказить ее зрение.

– Вот. Вот эта штука. – Я указал на скакалку.

– Нельзя разговаривать! – проворчал Роб, поднося к лицу крошечные песочные часы, уже победно улыбаясь и ожидая, когда упадет последняя песчинка.

Игнорируя его, я постарался говорить менее разочарованно.

– Детка, милая, дорогая, посмотри на…

Это все, что я успел сказать, прежде чем наше время закончилось.

Раздался оглушительный грохот, и дом взорвался.