Из пережитого

   -- Это, значит, надевай шапку, намазывая салом пятки, и беги скорее из имения, пока не догнали и крест последний не сняли, -- говорил он как актер на сцене, смеясь и жестикулируя руками. -- У кого по первой закладной, тому еще кое-что перепадет, а у кого по второй -- с того и брюки снимут и по миру пустят. Поняли теперь, что значит справедливая оценка?

   Мужики, конечно, понимали и весело смеялись над безвыходным положением земского. Добрынин сказал:

   -- Ничего, ваше благородие, мы вас тогда в сторожа возьмем, в сад посадим, ваше дело стариковское, по миру ходить не допустим, бабы по очереди кормить будут.

   -- Спасибо вашим отцам и дедам, -- говорил, смеясь, земский, -- от сторожей мы непрочь, только мы хотим, чтобы наши сады за нами оставить да усадьбу в три десятины, поняли?

   -- Да мы у вас все яблоки тогда разворуем, -- говорит Гаврила Косой, -- вы из дому убежите, а не токмо из сада...

   -- Слышь, законник, -- кивает мне земский, -- вот они ваши братья-християне, жулик на жулике, только им волю дай, сейчас и в карман залезут, а то говоришь, что их пороть не надо, они сами портки скидают.

   Мужики гогочут вместе с земским, а Гаврила Косой оправдывается:

   -- Ну, как же, барин, посуди сам, около сада жить и без яблоков быть? Никак невозможно.

   -- Про это-то и Арина говорила, -- кивает мне опять барин. -- То ему земли мало -- на возьми! А теперь и под сад подбирается. Я бы и сад отдал, все равно доволен не будет, за женой придет такая же натура "христианская". На этой воровской привычке я свои планы под старость строю. Пускай банк забирает и землю, и всю движимость, лишь бы сад оставили да усадьбу в три десятины.

   -- Не прокормиться, барин, на такой малости, -- перибивает Добрынин, -- какой тут доход?.. 300 десятин имел, и то долгами оброс, а тут...

   -- А тут капитал наживу, -- лукаво говорит земский, хлопая себя по лысине и ехидно подмигивая на Косого. Буду сидеть в саду с револьвером, как кого накрою, бац! И плати трешницу!..

   -- Этим не проживешь, барин, -- говорит кто-то.

   -- Проживу, я вас дешевкой возьму. На дешевку вы падки... Вот посмотрите на Ивана Ивановича Кукушкина, -- переводит он глаза на тщедушного мужичонку с

   220

   жиденькой козлиной бородкой, -- он уже сейчас соображает, сколько он мне трешниц переплатит за яблоки. Он думает так: ну, ладно, попадусь в неделю раз, на трешницу налечу, а за остальные шесть дней по мере и то шесть мер натаскаю, а может и совсем не попадусь.

   Мужики опять весело гогочут, гогочет с мужиками и барин, показывая, как он будет ловить воров в саду и брать с них по трешнице, чтобы не доводить дело до суда.

   -- Я, -- говорит, -- его и сам не буду ловить каждую ночь, а так, в неделю два раза, чтобы у него охота не пропала. А он мужик зоркий, если на трешницу налетит, то непременно отыграться захочет... а мне яблок не жалко, таскай кому не лень, лишь бы в два рубля мера обходилась. Я думаю, что Добрынин и то соблазнится, задумает трешницу проиграть, сем-ка я, дескать, счастье испробую, поймает или нет? А вы говорите, не проживу... каждая баба за лето-то по три раза мне попадется...

   -- Ты нам, барин, зубы-то не заговаривай, -- говорит Добрынин, -- а вот насчет земли скажи толком: будет это, или не будет? А может, нам теперь и закреплять не нужно, чтобы попусту к вам и дорог не делать?

   Земский становится в позу и торжественно объявляет:

   -- Русским языком подтверждаю, да, будет! И земля и воля, все будет в ваших руках... вот только сторгуются в Думе!..

   И, переходя дальше на юмористический тон и жестикулируя руками, как проигравшийся игрок, говорит:

   -- Кой черт мы будем дальше делать с землей, долги наращивать? чистых имений осталось мало, по первой закладной тоже немного, а все мы горе-помещики по второй имеем. А я вам уже сказывал, чем это пахнет: завязывай глаза и беги!.. Вот наши-то и стараются хоть что-нибудь выторговать, чтобы не прямо в сторожа к Добрынину идти и за суму браться...

   Некоторые крестьяне выражают сомнение.

   -- У вас леса, скот, постройки, инвентарь, ужели все прожили? -- говорят они.

   -- Не прожили, а мужики заели, да проценты наросли. С банком-то только свяжись -- задушит.

   После убийства Столыпина я снова ходил к Докудовскому уполномоченным, но только уже не по делам закрепления земли, а по каким-то другим. Про закрепление теперь уже не было и разговору. За 3--4 года все, кому нужно, закрепили, кому нужно, продали и подкупили. Весь упор уже был только на частновладельческие земли. Крестьянская жизнь шла в гору, и, кто только имел

   221

   энергию к труду и охоту к расширению своего хозяйства, тот не зевал и в одиночку, и обществом, и товариществами покупали помещичьи земли. Земский начальник к этому времени тоже продал большую часть имения. Закончивши деловые разговоры, по своему обычаю он опять пустился в философию с мужиками, стараясь вызвать их сочувствие к Столыпину.