Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта

Внутренний вид крестьянского жилища поражал своей бедностью. И не только у тех слоёв, которые мы называем бедняками, но и у некоторой части деревенских богатеев. Мне неоднократно приходилось слышать, что это было следствием исторических условий, в которых жил в предыдущие столетия болгарский народ, и особенно в пору пятивекового рабства под пятою турецких султанов. Турецкие сборщики дани и податей с болгарского населения устанавливали их произвольно, руководствуясь при обложении оценкой внешнего вида жилища и внутреннего его убранства. Отсюда вынужденное прибеднение и умышленно создаваемое убожество обстановки.

Со двора вы попадали в полутёмное помещение. У одной из стен — очаг: каменные плиты на полу, на них тлеющий кизяк или хворост, котёл с варевом на уходящей кверху цепи, закреплённой на идущем поперёк чугунном шесте, дыра в потолке над очагом для выхода дыма. Отсюда вы проходите в единственную жилую комнату. Пол — земляной. Столов и стульев не было. Вместо первых — круглая деревянная подставка на ножках 15–20-сантиметровой высоты, вместо вторых — маленькие самодельные деревянные треножники такой же высоты. Деревянные кровати были редкостью, металлических совсем не было. Вся семья спала вповалку и не раздеваясь на нарах, покрытых самотканной чергой (половик). Укрывались другим половиком. Белья, одеял и подушек не было. Вместо последних — маленькие, набитые соломой взглавницы. В углу — иконы-олеографии.

Еда не сложная. Хлеба на дрожжах не пекли. Вместо хлеба — большая лепёшка, которую готовили на углях очага, на противне, прикрытом сверху жестяной крышкой, или кукурузное тесто, которое варили в котле; когда оно остывало, его резали ножом. Из перца же готовилась особая толчонка. Без перца вообще нет ни одного блюда. Это подлинно национальная болгарская еда. К четырём вкусовым понятиям — кисло, солоно, сладко, горько — болгарский язык для обозначения ощущения, получаемого во рту от перца, присоединяет пятое: люто. От болгарского кушанья у каждого неболгарина с первым же глотком поднимается во рту такое жжение, что кусок или содержимое ложки застревает в горле, а из глаз катятся слёзы.

Другое национальное кушанье — знаменитое кислое молоко (кисело млеко), без которого невозможно представить себе болгарский стол ни в городе, ни в деревне, ни у бедняка, ни у богатея. В ежедневном пожизненном употреблении этого молока учёные в течение долгого времени видели одну из причин болгарского долголетия.

Глубоких стариков в Болгарии действительно много. Поражает в них то, что в подавляющем большинстве они сохраняют до 80–85-летнего возраста физическую и умственную бодрость; они подвижны, физически сильны, занимаются земледелием и домашними делами.

Животных белков, кроме кислого молока и овечьего сыра (сирене), в пище болгарского крестьянина почти совершенно не было. Яйца — редкость. Мясо обычно появлялось на столе только три раза в год: на рождество, когда в каждом доме кололи свинью, после чего ели свинину утром, днём и вечером 7–10 дней подряд; в день святого Георгия (7 мая), считающегося покровителем земледелия, когда в каждом доме закалывали молодого барашка; во время сентябрьских деревенских ярмарок (панаири). В прочее время года потребность организма в белковой пище покрывалась за счёт растительного белка в виде фасоли. Фасоль можно было бы условно назвать третьим болгарским национальным кушаньем.

Положение болгарской крестьянки, такое, каким оно было на протяжении веков и каким я его видел в описываемые годы, было очень тяжёлым. Как и в большинстве стран Ближнего и Среднего Востока, вся тяжесть полевых работ лежала не на мужчине, а на женщине. Она с восходом солнца уходила в поле, брала с собой грудного ребёнка и без устали работала до вечера вместе с мужчинами, с заходом солнца возвращалась в село, и, в то время как мужчины гурьбою шли в корчму, она шла за водой, готовила ужин, стирала бельё, укладывала детей спать. Непосильная для женщины тяжёлая физическая работа и недостаточное питание способствовали тому, что болгарская крестьянка уже к 30 годам внешне выглядела как старуха.

То, что удельный вес труда женщины в хозяйстве был чрезвычайно велик, вело к своеобразной особенности крестьянского быта, а именно: каждая семья старалась задержать до пределов возможного пребывание «в девках» своих взрослых дочерей и, наоборот, женить как можно раньше своих сыновей, чтобы ввести в дом новую работницу. Поэтому в крестьянских браках, как правило, жена была старше своего мужа на два-три года. Браки эти принадлежали к числу так называемых «ранних»: очень часто жениху ещё не было требуемых законом 18 лет. В этом случае, чтобы женить его, требовалось разрешение митрополита и справка от врача. И то и другое получить было нетрудно.

Крестьянская свадьба представляла собою весьма колоритную картину. Она имела форму, освящённую традициями вековой давности.