Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта

Если бы кто-либо попытался раскрыть тайну убийства судьи Прэнса, или мошенника-банкира Стависского, или выпавшего из самолёта при перелёте через Ламанш бельгийского миллионера Альфреда Левенштейна! На скамье подсудимых могли бы оказаться министры, высшие чиновники, судьи, прокуроры, депутаты, сенаторы… Нити, связывавшие их с убитыми и таинственно исчезнувшими, привели бы к тому невидимому для глаза простого смертного верховному масонскому центру, который отдал приказ об уничтожении «отступника». Но этого «моральные усовершенствователи человечества» не допустят! Полицейское дознание будут вести сидящие в префектуре «братья», судебное следствие — «братья» из судейских органов, судебно-медицинское вскрытие — «братья» из числа медиков. Им будут даны соответствующие указания. Чересчур любознательным репортёрам и не в меру шумящим редакциям газет рот заткнут чеками на суммы внушительных размеров. Пусть «массы» возмущаются и ропщут, но «масонской тайны» ни один человек не узнает. Концы будут надёжно спрятаны в воду.

Как правило, принадлежность того или иного лица к масонской ложе не является секретом. «Вольный каменщик» не скрывает этого от своих друзей, знакомых и сослуживцев. Тем не менее поднимать какие-либо вопросы, касающиеся масонства, в разговоре с масоном в присутствии третьих лиц не было принято ни во французском обществе, ни в «русском Париже». То же самое и в других странах.

Говоря об организационной структуре масонства, я не могу обойти молчанием тот факт, что если в руководящих кругах государственной машины и общественной жизни некоторых капиталистических стран трудно найти человека, не состоявшего членом «братства вольных каменщиков», то среди так называемых «социальных низов» капиталистического общества, то есть рабочих, фермеров и ремесленников, наоборот, вы не найдёте ни одного «брата-масона». «Низы» масонству не нужны. Захватывать нужно командные посты на «верхах» общества и с высоты этих постов управлять «низами».

Другая характерная черта этой международной организации — определённый космополитизм. Национальность вступающего в масонскую ложу сколько-нибудь существенного значения не имеет. Им может стать и природный житель данной страны, и любой эмигрант. Важно лишь его общественное положение и то, на что он в дальнейшем может быть пригоден.

Среди разношёрстной белоэмигрантской массы насчитывалось немало украинцев, белорусов, евреев, грузин, армян. Имелись и представители других народностей. Многие и многие из них, в частности почти поголовно все эмигранты еврейской национальности, состояли в масонских ложах. Общаясь на протяжении 27 лет, проведённых за рубежом, в своей личной жизни и врачебной деятельности со многими сотнями послереволюционных эмигрантов-евреев, я мог бы пересчитать по пальцам тех из них, кто не состоял членом всемирной масонской организации.

Какой интерес представлял для масонства «русский Париж», я затрудняюсь сказать. Но влияние его на различные стороны жизни этого центра эмиграции ощущалось повседневно. Масоны крепко держали в своих руках один из двух главных органов эмигрантской печати — газету «Последние новости» и с её помощью вели обработку эмигрантского общественного мнения в желательном для них направлении.

Все видные эмигрантские масоны высоких «градусов» были наперечет известны «русскому Парижу». Перечислять их здесь не представляет для читателя никакого интереса.

В заключительной главе воспоминаний мне ещё придётся вернуться к масонам «русского Парижа» и их участию в «холодной войне», начатой верхушкой мировой финансовой олигархии против нашей родины в 1947 году.

XI Театральная и музыкальная жизнь «Русского Парижа»

К числу очень характерных штрихов жизни «русского Парижа» надо отнести также русское оперное и концертное исполнительство.

Среди разнокалиберной и разношёрстной эмигрантской массы, очутившейся за рубежом после разгрома белых армий, музыканты, певцы и артисты были численно очень значительной группой. Нужно заметить, что в подавляющем большинстве эти люди никакого касательства к эмигрантскому политиканству не имели. Они катились вместе с белыми армиями, буржуазией и чиновной интеллигенцией к границам родной страны, как листья во время бури, будучи заражены общей для всех эмигрантов тех времён болезнью — уверенностью, что «большевизм есть явление временное» и что «завтра всё придёт в норму».