Читаем Из писем и дневников полностью

Из писем и дневников

Дорогой Рува! Когда я приеду в Солотчу, я буду тих, весел и задумчив. К этому времени у меня будут деньги. 100 000 рублей я заплачу Матрене, чтобы она за мой долг не сердилась, 50 000 — старухам, 250 рублей отдам Косте, которые я ему должен, 5 руб. дам тебе, а с собой привезу два мешка сухарей, фунт соли, крупный кусок сахару, и больше мне ничего не надо.

Напиши мне, Рува, письмо. Хотя бы коротенькое: как жизнь, кто где, что, почему и все это почему? Привет Вале. Если же увидишь Косту, то пожми ему от меня руку.

Из этих теплых крымских стран,Где вовсе снегу нет,Рувим Исаич Фраерман,Мы шлем тебе привет!Придет пора, одев трусы(Какая благодать!),Ты будешь целые часыНа речке пропадать,Где в созерцательной тиши,Премудр и одинок,Сидишь и смотришь, как ершиТревожат поплавок………………….Тилим-бом-бом! Тилим-бом-бом!От ночи до зариОб этом пели под окномНам хором снегири!

Сидели мы на солнышке, вспомнили и обругали тебя. Зачем сюда не едешь? Здесь жарко, всё в цвету, лежим на камнях, загораем. Рувчик, скоро вскроются реки и стаи вольных рыб воздадут хвалу творцу вселенной; ты же, старый хищник, вероятно, уже замышляешь против сих тварей зло. Увы! И я замышляю тоже!

Рувим! На земле война. Огонь слепит глаза, дым лезет в горло, и хладный червь точит на людей зубы.

Сергею Григорьевичу Розанову [13]

(Одесса, июнь 1938 года)

Дорогой Сереженька!

По просьбе К. Д. пересылаю тебе ее карточку. Она сдала уже испытания по интегральному исчислению и по органической химии. Боится за сопротивление материалов. Сопротивляемость, говорит она, у меня и у самой-то неважная.

Верочка — все та же, холодна, красива, но глупа и думает, что Мадам Бовари до Айседоры Дункан была женою Есенина.

Я сижу крепко работаю. Меня хвалят…

Еще просьба, позвони к Никитину [14]и узнай от него две вещи:

1) в каком положении «Барабанщик»?

2) — сложнее. Передаю тебе точный текст его телеграммы: «Телеграфируйте согласие печатать „Судьбу барабанщика“ в газете „Колхозные ребята“ Никитин».

Я ответил: — В газете печатать разрешаю. — Но потом мне показалось, что, такой газеты как будто бы нет. С другой же стороны, он точно знает, что «Барабанщик» печатается в журнале «Пионер». Значит, ни в каких журналах печатать без Бобкиного разрешения его нельзя. Я писал ему открытку. Он не ответил.

Выясни, пожалуйста, конечно, по возможности с оборотом в мою пользу.

Вот пока о делах и все.

Получил ли ты мою открытку со стихами? Я приеду числа двадцать первого, а там мы с тобой что-нибудь придумаем.

* * *

Из дер. Головково

21 января 1938 года

Дорогой Сереженька!

Заканчиваю последние страницы повести [15]. К первому вернусь. Живу тихо, как волк.

Работал крепко, кажется выходит хорошо. Как-то ты живешь, сиротинка моя! Вероятно, костерите меня за одно дело (насчет займа) и в хвост и в гриву. Приеду, паду на колени.

Сережа! Недавно я сделал некоторые открытия. Усидчивая работа и одиночество навевают на человека волшебные сны [неразборчиво]…

Сережа! Завтра — 22 января — мне стукнет ровно без шести лет сорок. Молодость — «э пердю! Ке фер?»

И единственно, что меня утешает, — это яркий и поучительный пример твоей жизнерадостной старости. Дай же мне бог — дотянуть до такой же, сохраняя все те же присущие тебе качества — как-то: бодрость, веселье, умиротворение, мужество духовное и телесное.

В общем же дела мои хороши — повесть кончаю.

Гей! Гей! Не робей!Тверже стой и крепче бей!

Гайдар

<p>Дневники</p>Из школьного дневника А. Гайдара48

7 нед. 10–16 сентября 1917

11/24 Пн. Выли все 5 уроков. Новую француженку зовут Софья Вацлавна Бернатович.

12/25 Вт. Были вопросы о выборе комитета.

13/26 Ср. Общая молитва отменена. Запись уроков в бальнике необязательна.

14/27 Чт.

8 нед. 17–23 сентября 1917

23/6 Сб. Выбирали после уроков в комитет.

Голиков — 20 голосов.