Из племени кедра

– Югана хорошо понимает Тамилу, – вскипела старуха. – В ее жилах больше огня, чем крови. Она в любом горе оживет, согреет Шамана. Она в любую погоду, по любой тропе пойдет за Шаманом.

– Югана, поверь мне, ничего не получится из твоей затеи. Можешь сказать об этом и Тамиле.

– Тамила убьет себя. Шаман должен знать: Тамила из другого племени. У нее совсем другая кровь. Если ты не ответишь на желание Тамилы, то бросишь в ее глаза вечный дым.

– Она мне сестра…

– Югана знает. Шаман хозяин своему слову. Ты любил Тамилу как сестру. Теперь Тамила выросла и хочет быть женой Шамана. Андрей задумался. Как быть?

Не хотелось ему суровым словом обидеть девушку, но ответить на ее чувства он не мог.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

1

Все так же на острове Соболином царствует и щедро плодоносит кедрач. Топор не касается деревьев в этом чудесном уголке – берегут их люди. Тихо осенью на Соболином. Красным глазом великана глядится в озеро утреннее солнце. Снег еще не выпал, но мороз приготовил землю, и ждет тайга пух с неба. Молодой озерный лед сверкает искристой голубизной.

Скрипнула дверь. Вышел на крыльцо человек, огляделся и вдруг закричал, не жалея голоса:

– Войта!!! Войта! Куйлюк Куим…

Это он извещает духов земли, что человек по фамилии Войта – Урман, по имени Куйлюк – Глухарь вышел на промысел, глушить крупных щук под тонким льдом. Эхо повторило зык. Человек по имени Куйлюк улыбнулся – духи поняли его правильно.

Что заставляет щук стоять около тонкого озерного льда и дремать? Молодой прозрачный осенний лед преображает весь подводный мир. Давно ли плескались щуки, резвились в погоне за чебаками да окунями. И вдруг нет привычного раздолья, нет шума волн. Не взыграть щуке над водой – ударится о тонкое обманчивое крепкое стекло. Вода неподвижна и прозрачна. Солнечные лучи, переломленные льдом, придают водорослям на мелководье необычные цвета и гонят причудливые тени. Во время Чистого Льда страх рыбу сковывает и заставляет замирать, осматриваться, привыкать к новым условиям.

Куйлюк взял мешок, взял березовый молот и подался на ледяную закраину озера. Мягко, бесшумно шагает рыбак. Легко ступает в осенних лосиных унтах.

Замер. Взмах молота. Удар по льду… Там, где хлестнул молот, пята из ледяной крошки, а вокруг блестят, переливаются мелкие длинноусые трещины. Черноспинная, почти метровая щука оглушена – белым животом прижалась к покрывшемуся трещинами льду. «Тюк-тюк, вжик-вжик», – выговаривает короткая пешня. Продолблена лунка. Острый багор зажабрил рыбину и выкинул на лед. Пусть мороз из щуки сделает полено. А потом Куйлюк глушеную рыбу соберет в мешок и унесет на остров.

Куйлюку глушить рыбу под тонким озерным льдом привычно. До вечера далеко. Далеко еще и до ночных тоскливых мыслей. Один Куйлюк на острове. Его старую мать Пильгу увез Костя в Улангай. Пильга поедет в большой город Томск, и там будет важный доктор-шаман в белом халате лечить глаз старухе.

Руки человека делают свое дело, а память приносит одну картину за другой. Будто все это не с ним, а с другим происходило… Один остался Куйлюк.

Большой кол зарубками покрыт – дни считает Куйлюк. Выкусывал каждый восход солнца зарубки. Месяц Цыплят, месяц Листопада. Позади много дней. Осталось на колу пять глубоких отметин. Скоро приедут люди на Соболиный и прогонят одиночество.

2

Бурилась последняя скважина на Кучумовой площади. До заданной глубины оставалось около восьмидесяти метров. Если и эта скважина подтвердит надежды нефтеразведчиков – значит, богатейшее газоконденсатное месторождение открыто. Греметь и славиться тогда Кучумовой площади, торжествовать первооткрывателям газа на юганской земле.

Через две недели закончили бурение на новом месте. Скважина порадовала буровиков мощным газовым фонтаном. Но радость омрачило печальное происшествие. Задвижку, предназначенную сдерживать могучий напор газа из недр земли, разнесло взрывом. Разворотило стальные трубы, разворотило тесовые стены и крышу над дизельным отсеком, расщепало и разметало доски, как перья. Крупные осколки труб, изрубленные взрывом, упали близ буровой, а помельче – покусали стволы сосен, остались торчать в телах деревьев памятью о происшедшем.

Ладно, что случилось все это в пересменку. На буровой задержались только Андрей с Лукичом. Андрей сменил сальник и затягивал гайки крышки подшипника грязевого насоса. Лукич заканчивал регулировку механизма подачи топлива в дизель.

– Мы что с тобой, у бога теленка украли? Кончай копаться, айда обедать, а то придется обезжиренный суп хлебать и кирзовую кашу без подливы, – крикнул он Андрею.

– Топай ко мне, подсоби, – позвал тот Лукича. – Приводной ремень не могу на шкив набросить…

Лукич вытер ветошью замасленные руки, спустился по тесовым сходням к емкости глинистого раствора и подошел к Андрею.

– Канифоль не помогает, буксует ремень? – поинтересовался он.

– Горит. Слабину выбрал, – Андрей показал на шкив: мол, придержи.