Из племени кедра

Вскочил мужчина с койки, молчит, не отвечает, лишь дышит тяжело.

– Никогда не поверю, что Семен Катков, тракторист, лихой капитан рыбацкого катера, бригадир стрежевого песка, которого ни буря, ни черт, ни дьявол не могли свалить, вдруг стал таким слюнтяем, – говорит Лена тихо и смотрит в беспокойные, увядшие глаза мужчины, слава о котором гремела когда-то на весь район. – Ты ведь еще не втянулся в эту заразу, колешься недавно. Собери волю. У тебя жена-красавица, чудесные сынишки… Подумай о них, прошу тебя. Семен…

– У меня рак желудка. Я знаю. Сильные боли. Поставь укол, Лена Александровна…

– Ты здоров. Не придумывай себе болезни, не отнимай у врачей время, не закатывай скандалы…

Презрительно швырнула ненавистью Агнюша в мужа:

– Ведь сама ходила, упрашивала Геннадия Яковлевича, чтоб взял тебя в экспедицию трактористом. Принял как человека, поверил. У людей в тайге авария. Отправили тебя, варнака, в поселок за блоком, тросами да гружеными санями с трубами. А ты, прокуда, бросил трактор у мастерских и третий день больным прикидываешься… Люди в этакой мороз гибнут среди тайги, ждут его, мерзавца… Ведь снова выгонят с работы, – всхлипывает Агнюша. – Куда пойдешь!..

– Завтра утром, Семен, поведешь трактор с грузом к буровикам… Если это не сделаешь… – Елена Александровна встает, собираясь уходить.

– Врешь… не запугаешь, – хрипит мужчина, но сразу как-то сникает, горбится и согласно кивает головой… – Не докторша ты, а сволочь! – сквозь слезы бубнит Семен, когда уходит доктор. – У меня рак. Все вы ни хрена не понимаете…

4

К трактору-утопленнику подвезли сосновые бревна, уложили в настил. Федор должен зацепить тросом затонувшую машину. Потом лебедкой, закрепленной в треноге, нужно поднять машину и намостить под гусеницы бревна. Затем сшить скобами для прочности. Кропотливая и долгая работа.

Минут пятнадцать Федор барахтался в болотной жиже, но все же зацепил трос. Лебедкой выбрали слабину. Фыркнул Федор, мотнул головой, обтер лицо, залепленное прелью, и крикнул:

– Вира, из помойки!

Вытянули буровики Федора на помост, закутали в тулуп и утащили в палатку. Разрумяненная походная печка гудела от натуги, нагоняя жар в брезентовый домик. Федор обмылся из ведра подогретой водой, вытер жилистое тело полотенцем. Неторопливо оделся и сел на раскладушку.

– Присаживайся, Илья, – гостеприимно предложил он. -Поскупился Геннадий Яковлевич… Тебе полстакана, а мне полный… за труды праведные. Пей, неразведенный.

– Маленько можно, – согласился Илья, облизнув губы. – Всю зиму не было в брюхе спирту.

В тайге при случайных встречах не принято официально знакомиться, пожимать руки, называть свою фамилию, чин и цель пути. Все это происходит просто и незаметно.

– Ты, Илья, женат? – спросил Федор, разрубая топором еще не оттаявшую булку хлеба.

– Совсем нет. Бабу промышлять давно надо.

– На примете есть?

– Может, девку Зинку возьму, сестру председателя Сашки Гулова. Мужика ей сильно надо.

– Откуда ты знаешь, что мужика позарез нужно ей?

– Чего там знать: живет в деревне, а губы красит. Зачем это? Мужика подманить, – объясняет Илья недогадливому буровику.

– Наблюдательный ты…

– Красиву жену себе добыл? – интересуется Илья.

– Красивая баба нынче разборчивая пошла. На кочевой шалаш не клюет, ей оседлого мужика подавай.

– Это верно. Сонька-продавщица меня жадно любила. Женить решила на себе…

Захмелевшему Илье хотелось расспросить Федора, что такое любовь и какая она бывает на самом деле… Но завести этот разговор ему помешали. В палатку вошел Геннадий Яковлевич с буровиками Никитой и Славкой. За ними следом, широко откинув брезентовую дверцу, ввалился одноглазый мужчина, хитро подмигнул Илье, скинув меховую куртку и сел рядом.

– Анекдоты какие знаешь?

– Не приставай, Лукич, к парню! – остановил одноглазого Геннадий Яковлевич.

– Анекдоты вызывают смех, а смех укрепляет кровеносные сосуды. Так сказал древнерусский философ, – многозначительно объявил Лукич Илье. – Я, брат, собираю матерщинный фольклор и записываю. Единственный в мире человек, который увлекается этой научной работой по совместительству с занимаемой должностью дизелиста.

Лукич понравился Илье – веселый. Федор тоже смешной: трактор затонул – не унывает; жену еще не добыл – горя мало. А вот Никита и Славка кажутся Илье близнецами – оба хмурые, угрюмые, заросли густой щетиной, одеты в одинаковые телогрейки и шапки.

– Что, мужики, давай поржем перед сном грядущим. Хотите, расскажу анекдот из свадебной серии, – сказал Лукич, когда после ужина Геннадий Яковлевич и Никита со Славкой стали укладываться в спальные мешки.

Лукич с виду напоминает подбитого орла: горбатый нос уткнулся в сосульчатые усы, волосы на голове – что сероватая пена, черная повязка закрывает левую глазную впадину.

– Трави, – сказал за всех Федор.

И Лукич не заставил себя ждать, ухмыльнулся в вислые свои усы.