Из плена прошлого

Голос моей бабушки. Мы все обернулись к ней. Она была много выше моей матери. Наверное, уже довольно пожилая, но все еще красивая, величественная, в блестящих каштановых волосах почти не видно седины. С ней было одновременно и очень интересно и немного страшновато. Когда она сссорилась с моей матерью, мы с отцом старались убраться подальше. Но на этот раз они придерживались одного мнения.

– Дирдре не нравится комната, мама. Она полагает, что мы прячем ее в башне, потому что нам неловко… из-за ее мошенника-мужа.

Заметив впечатление, произведенное этими словами на тетку и Сару, я поняла, что моя мать не должна была поддаваться на провокацию. Когда она выходила из себя, то не думала, что говорит, и теперь зашла слишком далеко.

Дирдре и ее дочь понуро молчали, признав свое поражение, так что бабушке не было нужды ничего добавлять! Но она добавила:

– Чепуха! Что бы Раймонд не натворил, это лишь его вина, ему за нее и расплачиваться. Никто не собирается относиться к вам как париям, Дирдре.

Она говорила правду. Ни сама бабушка, ни моя мать не относились к тем людям, которые способны осуждать женщину, чья единственная вина заключается в том, что она вышла замуж за преступника. Но обе, надо признать, никогда особенно не любили Дирдре, и та это знала. Очевидно, ей нелегко было обратиться за помощью к родственникам своего незадачливого мужа. И она никогда не простит им того, что у них достало порядочности не отвернуться от нее.

В этот момент моя мать вышла из комнаты, я пошла следом. На середине лестницы она столкнулась с отцом.

– Дэвид, где тебя черти носили? Мне вполне пригодилось бы твое богемное очарование, чтобы справиться с этой ужасной Дирдре.

Она говорила зло и громко, я понимала, что ее обязательно услышат наверху. На мгновение лицо отца стало раздраженным, но он, верно, заметил мою обеспокоенную физиономию за ее спиной, потому что сначала подмигнул мне, а уж потом ответил.

– Тихо, Элен, тебе пора отдохнуть. Нет, я настаиваю. Бетани, пошла бы ты и выручила Сару. Вот я уложу твою маму, и мы втроем пойдем погулять по пляжу. Может, доберемся до Ситонклиффа, зайдем к Берторелли и поедим мороженого.

Он обнял маму за плечи и повел вниз по крутой лестнице.

– Но Дэвид, – слышала я ее голос, – эта женщина просто невозможна! Я отдала ей мои самые любимые комнаты в доме, а она жалуется. Ты же знаешь, Дирдре считает, что у нее больше прав на Дюн-Хаус, чем у нас. Раймонд рассказал ей какую-то дурацкую историю насчет того, что мой дед обжулил брата при дележе наследства. Она верит, что есть другое завещание…

Голоса стихли, образы потускнели и исчезли. Печаль сжимала мое горло: мне так хотелось их всех вспомнить. Я стояла в центре комнаты, и слезы текли по моим щекам.

Она была пустой в буквальном смысле. Даже ковер не прикрывал доски пола, ни одной картины на стенах. Я помнила, что там были картины, но не такие, как везде по дому – живопись маслом, на библейские темы, в тяжелых рамах. Здесь когда-то висели светлые акварели – песок, море, небо и птицы, кружащие над водой, скалами и дюнами.

Это была единственная комната в доме, окна которой выходили на четыре стороны света. По утрам ее наполняли солнце и звуки моря. Мама была права: Сара должна была быть от нее в восторге. В окно был виден бескрайний, протянувшийся на многие мили пейзаж: дюны, скалы, море и птицы – совсем как на тех акварелях. Тут мое внимание привлек яркий блик. Солнечный зайчик, отражающийся от стекла? За каменной оградой, скорее всего, ограничивающей мои владения, ближе к холмам расположились ряды трейлеров. Очевидно, это была та самая трейлерная стоянка, о владельце которой, Поле Митчелле, упоминал мистер Симпсон. Тот хотел купить у меня землю, чтобы расширить свое предприятие, и предлагал хорошие деньги, но сейчас я не хотела об этом думать.

Я уже начала населять этот дом членами моей забытой семьи, но все еще недоумевала по поводу их отдельных высказываний. Что имела в виду тетя Дирдре, когда говорила, что отец начал добиваться успеха? Насколько я знала, в материальном смысле мой отец никогда не преуспевал. Да и образ отца, который я извлекла из своей детской памяти – расстроенный, но смеющийся человек, уверенно успокаивающий разгневанную жену, был совсем непохож на того человека, с которым я жила долгие годы в Лондоне.

Этих людей здесь нет. Я огляделась. Они все исчезли. Но что-то осталось… Сладкий, липкий запах духов тети Дирдре…

Впрочем, зачем я все это вспоминаю? Мне не нравились ее духи еще в детстве, не нравятся они мне и сейчас. Я поспешила вернуться в свою комнату. Решила одеться и погулять по дюнам.

Почему-то я думала, что тут должно быть тихо. Но дюны гаходились в прямой зависимости от ветра, и здесь, хотя солнце уже прогрело воздух, легкий ветер постоянно шуршал травой и воздух наполняли крики птиц.