Из-под лжи

Так, от имени Я. М. Юровского, коменданта Ипатьевского дома, организатора расстрела и уничтожения тел Царской Семьи, написаны так называемые "записки", известные в трех редакциях. Наиболее ранняя редакция записок, где свидетельства Юровского интерпретированы членом ВЦИК, историком М.Н.Покровским, датируется 1920 годом. Именно в 20-м году в Лондоне опубликована книга Роберта Вильтона "Последние дни Романовых", в которой автор бесстрашно объявил о еврейском заговоре в истории цареубийства: "советские евреи творили еврейское дело" (26, с. 26). Вильтон описал обстоятельства убийства, как его восстановил на следствии следователь Н.А.Соколов, дал перечень еврейских организаторов и расстрельной команды. Одновременно он изобличил убийц в изощренном "заметании следов": "Убийцы приняли чрезвычайные меры к тому, чтобы преступление никогда не всплыло наружу. В этом случае, как и во всех других, они побили мировой рекорд и история не знает таких мастеров обмана. Вот перечисление принятых "предосторожностей": 1. Ложное официальное оповещение (о том, что расстрелян только Государь, а Семья эвакуирована в надежное место – Т.М.). 2. Уничтожение трупов. 3. Ложное погребение (сообщение о торжественном захоронении тела Государя в Омске в газете "Известия" – Т.М.). 4. Ложный судебный процесс (согласно ему в убийстве Царской Семьи были обвинены, изобличены и расстреляны эсеры Яхонтов, Апраксина и Миронова – Т.М.). 5. Ложный следственный комитет (во главе со Свердловым – Т.М.) (26, с. 48).

Застигнутые врасплох, ведь большевики не ожидали столь скорого обличения их злодеяния, они создали "официальную версию" убийства» которая, с одной стороны, уже не должна была резко отличаться от результатов белогвардейского расследования, обнародованных Вильтоном (так в записке Юровского появились прямые пояснения к фактам, приведенным английским журналистом), с другой стороны, эта версия аккуратно бы направляла детали преступления в русло, выгодное кремлевско-иудейским цареубийцам.

Записка Юровского воспроизводит хронологию убийства, при этом события пересказаны другим лицом – историком Покровским (27), о самом Юровском в тексте документа вообще говорится в третьем лице – "комендант". Рукой Покровского, по свидетельству директора ГАРФ СВ. Мироненко (28), приписаны в машинописном тексте записки и координаты места захоронения. Покровский вроде бы излагает в записке факты со слов Юровского, но стилистика речи Юровского в этом документе не выявляется, перед нами стиль профессионального историка – краткое, емкое и бесстрастное изложение канвы событий. Надо сказать, что сам Юровский имел низшее образование и по-русски говорил и особенно писал неумело. Примером стиля его речи является письмо коменданта, датированное 1918 годом, к его екатеринбургскому знакомому Архипову с просьбой позаботиться о матери при захвате Екатеринбурга белыми: "Я обращаюсь к вам еще и по тому что вы строгий в своих принцыпах даже при условиях гражданской войны и при условии когда вы будете у власти. Я имею все основания полагать что вы с вашими принцыпами останетесь в одиночестве но всеж вы съумеете оказать влияние на то чтоб моя мать которая совершенно не разделяла своих взглядов виновная следовательно только в том что родила меня а также в том что любила меня" (29, с. 179). Этот отрывок из письма коменданта-цареубийцы цитируется по копии следственного дела, бывшей в распоряжении М.К. Дитерихса, и его мало связная речь с пропуском глаголов резко контрастирует с литературным текстом "записки".

Итак, "записка" Юровского представляет собой официальную версию большевиков, где намеренно смешаны ложь и правда. Вот пример вынужденной правды, вызванной вильтоновским опубликованием документов следствия: "…трупы опустили в шахту, при этом кое-что из ценных вещей (чья-то брошь, вставленная челюсть Боткина) было обронено, а при попытке завалить шахту при помощи ручных гранат, очевидно, трупы были повреждены и от них оторваны некоторые части – этим комендант объясняет нахождение на этом месте белыми оторванного пальца и т. п." (30). А далее следуют показания о захоронении тел, мягко опровергающие Вильтона, дескать, да, сжигали, но не всех, и не преднамеренно, а вынужденно, по воле обстоятельств, и только "Алексея и Александру Федоровну, по ошибке вместо последней с Алексеем сожгли фрейлину". Для остальных "выкопали братскую могилу… Этого места погребения белые не нашли" (30).