Из-под лжи

Да, в Тобольске заправилами царского заточения были руководители местного совдепа Дуцман, Пейсель, Дицлер, Каганицкий, Писаревский, Заславский, но непосредственная охрана царственных узников была почти сплошь русская! Да, это иудеи Свердлов, Ленин, Белобородов, Голощекин, Сафаров, Радзинский приговорили Царя к смерти, да, это жид Юровский первым выстрелил в Государя, но рядом с ним стоял и стрелял в русского Царя русский Павел Медведев, сысертский рабочий, первый подручный Юровского. Да, уничтожать тела царственных мучеников, замывать их кровь на полу и стенах, грабить их вещи приказывали жиды Юровский, Голощекин, Войков, Никулин, Сафаров, Белобородов…, но исполняли все это, не противясь и совестью не мучаясь, русские Леватных, Партии, Костоусов, Якимов, Медведев… Да, в Екатеринбургской "чрезвычайке" были сплошь жиды Горин, Кайгородов, Радзинский, Сахаров, Яворский, но это русская нежить Медведев говорил следователю Соколову: "Вопросом о том, кто распоряжался судьбой Царской Семьи и имел ли на то право, я не интересовался, а исполнял лишь приказания тех, кому служил… Я догадался, что Юровский говорит о расстреле всей Царской Семьи и живших при ней доктора и слуг, но не спросил, когда и кем было постановлено решение о расстреле".

Это мы, русские, предали Царя иноплеменникам, это мы, русские, стреляли в Его жену, в Его детей, и за верную службу иудеям получали свои серебряники, уподобясь Иуде-предателю, вопрошавшему у архиереев платы за Христа: "Что мне дадите, и я предам Его"(Мф.26,15). Вот документ-расписка через три дня после убийства: "20 июля 1918 года получил Медведев денег для выдачи жалованья команде дома особого назначения от коменданта Юровского десять тысяч восемьсот рублей".

Христос сказал об Иуде: "Добро бы было если бы не родился человек тот" (Мф. 26,24). Лучше бы было не родиться и тем русским Медведевым, что убили Государя, а после убийства "разделили ризы Его" подобно Христовым одеждам, растащили, как расклевали, скромное царское имущество: старые брюки с несколькими заплатами и датой их пошива на пояске "4 августа 1900 года", принадлежавшие Государю; кожаный саквояж, суконные перчатки, пуховые носки, два серебряных кольца великих княжен; бинокль; три вилки, термометр, рашпиль; гребешок, мыльницу, детские игрушки Наследника – оловянных солдатиков, пароходик, лодочку… Ботинки Государыни и сапожки великих княжон чекисты раздали своим женам и любовницам, пуховая подушка откочевала к комиссаровой жене. Не тронули иконы и книги. На полке остались стоять Новый Завет и Псалтырь, Молитвослов Императора, "Великое в малом" Нилуса, "Лествица" Иоанна Лествичника с пометами Государыни и ее же книга "О терпении скорбей". С иконы Феодоровской Божьей Матери содрали золотой венчик и звезду с бриллиантами, обобранную оставили стоять на столе рядом с Богородичной иконой "Достойно есть", где в руках Богомладенца – свиток со словами "Дух Божий на Мне ради Помазанничества Моего благовествуется смиренным, следующим за мной".

Троекратно отверглись мы от Государя-Богоносца. Впервые – когда поверили мнимому царскому отречению. Другой раз – когда допустили заточение и гибель Государя. Ведь даже когда специально созданная комиссия Временного Правительства не обнаружила за Семьей и Государем никаких преступлений (им ли было судить Его!), пленение продолжилось и жить Семье стало еще тяжелее. Вспомним Пилата, не нашедшего в Словах Господа "ничего достойного смерти", и толпу иудеев, усилившую после того свой голос с требованием распятия (Лк.23). Русские люди отверглись от Царя и в третий раз – когда промолчали в ответ на известие о Его смерти, И даже панихиды по Нему и Семье, отслуженные в Добровольческой Армии по приказу А.И.Деникина, вызвали, если верить словам генерала, "жестокое осуждение в демократических кругах и печати". А ведь большевики боялись народного восстания в ответ на готовившееся ими убийство Царя. Они прежде запустили в газеты несколько ложных сообщений о расстреле Николая Второго в ожидании того, "что скажет на это русский народ". Русский народ не сказал ничего. И действительная гибель Государя и Его Семьи не повлекла за собой даже глухого ропота толпы. Неверующая Марина Цветаева, которую трудно заподозрить в симпатиях к монархии, с изумлением писала, как люди, слыша на улицах крики газетчиков о расстреле Царя, равнодушно отворачивали глаза, спешили по своим делам…