Из-под пяты веков

– Дурак старый! Двух собак порешил! На чём ездить будешь?

– Не ваши собаки! Мои собаки! Что хочу, то делаю!

Но не прошло и часа, как Ефим сам понял глупость своего поступка, ненужность

жестокости. Яшке говорил:

– Затемнила злоба глаза, что поделаешь! Не собак наказал – себя наказал. На чём теперь

ездить буду? Двух лучших собак убил, а?

– Себя зачем не убил? – мрачно посмотрел на деда Яшка.

Ефим как будто даже обрадовался:

– Правду, правду сказываешь! Себя... и себя надо было убить!

Смешно стало Яшке:

– Глупый ты, глупый, дед...

– А не накопил ума, Яков Михайлович. Не накопил, хоть и долгонько прожил на земле.

Это ты тоже правду сказываешь. Глупость... большую глупость сделал сегодня. Придётся,

видно, опять на одних с тобой санях ездить. Ты сам теперь правь, а я не буду.

Смягчилось Яшкино сердце от этих слов. Помирился он с дедом.

И стали они с этого дня опять на одних санках ездить.

– Всех двенадцать запряжем – больше потянут, – такой дал совет Ефим.

Яшка не согласился.

– Две, – сказал он, – пусть без запряжки за нами бегают. Когда какая устанет или

заболеет, другой заменим.

Ефим не стал спорить: он чувствовал себя виноватым перед Яшкой.

Так они и ездили до солнца: десять собак в упряжке, а две – свободные.

Опять вынимали из капканов песцов. Опять били морских зверей.

В конце января Яшка подсчитал весь промысел. С довольной улыбкой сказал Ефиму:

– Хороша была темная пора в этом году: шестьдесят одного песца добыли.

– Но-но?! Саво, саво. А другого промысла сколько опять?

– Не считал. Нерпичьих шкур у нас пятьдесят три, заячьих – четыре. Сала не знаю,

сколько выйдет. Совсем не брито сало. Брить надо сало начинать.

– То правда, правда. Надо. Будем брить.

– Не сегодня – завтра, надо быть, солнце покажется. Пойдёшь встречать? – спросил

Ефим, когда пришёл февраль.

– Пойду.

– Опять до светлой поры дожили. Отдохнуло солнышко и опять к нам придёт. Ох-хо-хо...

Вспомнил Яшка дедову сказку об отдыхающем солнце. Смешной кажется теперь эта

сказка. И, смеясь, спрашивает у деда:

– Ты все веришь в сказку о солнце?

– В какую сказку?

– Да ведь солнце-то и не отдыхало совсем. Никуда оно не уходило и спать не ложилось.

Земля сама так вертится кругом солнца, что одна сторона у неё то отворачивается от солнца,

то поворачивается к солнцу.

– Н-но?! Земля вертится?.. Ха-ха-ха... Что ты сказываешь? Земля – щенок? Щенок – тот

завсегда кругом своего хвоста вертится.

– А ты не слыхал, что земля, как голова у нерпы, круглая?

– Слыхал от русаков. А как им верить? Они и не такого ещё наскажут. Они сами завсегда

вертятся, и у них всё вертится. Они – и земля, думают, как они же, вертится. Поди и про

солнышко тоже так думают?

– А вправду, дед: солнце тоже вертится.

– Вот, вот! Ты теперь тоже вертись, как русаки.

– Ты говоришь, в тундре живал. Слыхал, наверно, что не везде бывает такая длинная

ночь, как здесь?

– Ну и слыхал! Видал сам раз по одну зиму: ни одного дня не было без солнца.

– Так. Вот и вышло: солнце не отдыхает, а всегда светит.

– Ну и светит! Не у нас светит. У нас не светит. У нас солнышко отдыхает. Так это у нас

говорится: нет солнышка на небе много дней – отдыхает оно. Так старики ещё говорили.

Совсем смешно стало Яшке. Выходило так: дед не верит в отдых солнца. А он – Яшка со

слов деда сочинил себе сказку о спящем в избушке солнце.

Рассказал, хохоча, деду о том, что думал о солнце, когда был ребёнком, до школы.

Похохотал и дед над сказкой, но в вертящуюся землю так-таки и не поверил.

На следующий день встретили солнце.

И оба радовались первому лучу. Кричали, как и прежде:

– Идёт! Идёт!

Махали руками. Улыбались.

И с ними, как и прежде, были собаки.

И лай собак смешался с их радостными криками.

И оба они любили солнце.

Но внук уже не так, как прежде, любил деда. Порою совсем не любил.

А дед всё ещё любил внука, как любил солнце.

Солнце и внук – вот двое, ради которых ещё хотел жить старый Ефим Тайбарей.

Не бросил бы в эту зиму школу Яшка, умер бы, наверно, с тоски Ефим Тайбарей.

Не показалось бы февральское солнце, тоже не перенёс бы этого старый Ефим Тайбарей.

Но и солнце и внук были с ним. И он хотел ещё жить. Он чувствовал себя молодым и

крепким для жизни. И когда показалось на горизонте солнце, сказал Яшке:

– Свежего мяса дикаря хочется. Солонина надоела. Хлеб тоже надоел. Пойдем на

Карскую дикарей искать?

Яшка не прочь: он тоже хочет свежего мяса.

– Пойдём!

НА КАРСКОЙ

Пристал Яшка к русским промышленникам:

– Продайте две собаки: у вас они без пользы бегают.

Те не продают:

– Собака никогда на промыслах не бывает лишней, как есть чем кормить её.

Яшка как смола липнет:

– Тогда на время дайте. Деньги заплатим за время.

– Ты лучше деда своего отучи калечить да убивать собак.

– А вы сами не убиваете? Не бьете собак? Больше, чем дед, бьёте.

Отмахнулись:

– Вот надоеда парень! Бери одну за пятьдесят рублей.

Яшка сунул уполномоченному артели, заведующему всеми расчётами с Госторгом за

всех обитателей Крестовой, книжку:

– Пиши!