Из-под самана

Байрам-ага осторожно развернул бумагу, внутри которой лежал небольшой кусочек темно коричневого цвета. Он понюхал его и сразу оживился.

— Слушай, милок, это же самое-самое настоящее!

— Конечно.

— Кокнар в сравнении с этим просто солома1

— Возьмите, это ваша доля.

— Да, черт побери! Большое спасибо, родственничек, — сказал Байрам-ага. Он был от радости на седьмом небе.

За чашкой чая Басар понял из рассказов Байрам-аги, что тот провел в селе всю свою жизнь.

Поэтому Басар, скрывая правду, рассказал ему выдуманную историю:

«Наше село находится недалеко отсюда, приблизительно около пятидесяти километров. Несколько лет назад я похоронил сначала мать, потом отца и жену.

Когда в семью так вот внезапно приходит несчастье, все, что накоплено годами, уменьшается, как после грабежа.

Я устроил по умершим хорошие поминки, и из-за этого лишился скотины. Тогда-то, от тоски и одиночества, я и начал курить опиум.

Поняв, что скатываюсь все ниже и ниже, я бросил опиум. Тоска была беспросветной, и я ушел из села.

Никого у меня не осталось — ни семьи, ни близких, ни детей. Но если даже умру от невзгод и несчастий, опиума в рот не возьму!

А то, что дал вам, осталось от прошлого!»

...Байрам-ага, жалея Басара, предложил:

— Послушай, милок, ты отсюда никуда не уходи. Большинство мужчин сейчас на фронте, девушек и женщин — навалом. Мы тебе поможем, чем только сможем.

— Нет, спасибо большое, Байрам-ага, — ответил гость. — Моя голова раскалывается от дум и воспоминаний, и я не нахожу себе покоя. На одном месте не могу усидеть больше двух дней.

Байрам-ага был в ударе от опиума. Он стал рассказывать Басару о своей прошлой жизни и о судьбе бывшего хозяина этого двора.

Именно это и нужно было Басару. Он понял из рассказа Байрам-аги, что Туйлек-бая и его сыновей нет на территории Ташауза.

Значит, нужно уходить отсюда н искать себе новых союзников.

— Родственничек, милок, останься у нас хоть на эту ночь, а завтра пойдете!

Вдруг ворота с шумом раскрылись, послышался шепот и тихое поскуливание побитой собаки. Басар вскочил с места.

— Ай, это наше единственное чадо. Он у нас немножко избалован. А если ему что-то запрещается, он обижается. Мы с женой его не наказываем.

— Вот как?

— Надеемся, что когда подрастет, перестанет озорничать.

В это время со двора донесся оглушительно громкий голос — даже в ушах зазвенело:

— Отец, эй, отец!

В комнату вприпрыжку влетел мальчик лет десяти, босой, с непокрытой головой. Топча все грязными после улицы ногами, он взгромоздился на спину отца.

Байрам-ага, смеясь, попросил пощады.

— А, басмачонок пришел! Отойди, сыночек, погуляй!

— Что, я басмач? Тогда смотри, что я сделаю, — сказал мальчик.

Он слез со спины отца и стал шарить у него в карманах.

Вытащив из халата сосуд с пасом, мальчик начал угрожать:

— Сейчас разобью твою тыковку.

Байрам-ага, продолжая сидеть и попивать чай, равнодушно произнес:

— Не надо. Ты же мой сыночек, мой избалованный мальчик. Чем ломать тыковку, лучше наколи дров.

— Иди сам руби дрова. Я тебе не слуга, чтобы дрова рубить, — произнес мальчик и начал бить ногой в спину отца. Вдруг он пронзительно закричал и повалился на пол, больно ударившись ногой о доску пола.

Байрам-ага взял сына на руки, стал его утешать. Мальчик успокоился, взял тыковку и вышел во двор.

Через некоторое время он принес вдребезги разбитую тыковку и, бросив ее прямо в пиалу с чаем, убежал.

— Эх, сыночек, милый, — сказал Байрам-ага и выплеснул загрязненный чай.

Мальчик снова вернулся.

— Папа, дай деньги.

— Зачем тебе?

— Кино в колхоз привезли.

— Иди, миленький.

— А деньги?

— Возьми у матери. Эй, старуха! Дай сыночку деньги на кино.

Мальчик, услышав, как отец приказал матери дать ему денег, сразу же побежал к ней, больше он не показывался.

Так как было жарко, Басар отправился спать на крышу дома, а Байрам-ага постелил себе на веранде. Как только его голова коснулась подушки, раздался храп.

У Басара сразу стало легче на душе: значит, нет никаких подозрений. Он снял с левого плеча и вытащил из под мышки кобуру пистолета. Подумав, положил ее под подушку.

На крыше было прохладно. Впервые после нескольких дней скитаний Басар крепко и спокойно заснул.

Сын Байрам-аги пришел поздно после окончания фильма. Бесцеремонно растолкав отца, он начал рассказывать сонному родителю о только что виденном. Потом спросил:

— Папа, а где наш гость?

— На крыше спит, сынок, — пробормотал Байрам-ага, позевывая.

— Я пойду посмотрю.

— Нет, не ходи, сынок. Еще упадешь с лестницы.

— Не упаду. Пойду посмотрю, — заупрямился мальчик и начал карабкаться по лестнице, словно кошка.

Басар спал, повернувшись спиной к луне. Голова его лежала на краю подушки.

Мальчик сначала обшарил карман его пиджака и уже собрался слезать, не обнаружив ничего интересного, как вдруг увидел торчащую из-под подушки какую-то вещь.

Он осторожно ее вытянул и спустился на землю.

Когда рассвело, Басар, проснувшись, обнаружил пропажу. Быстро скатившись с крыши, он побежал к Байрам-аге, который пил чай. Задыхаясь от злости, Басар с криком накинулся на него.

— Байрам-ага, разве можно так делать?

— А что случилось?