Из-под снега

Зверь глянул, кажется, с укоризной, и затрусил туда, где скрылась колдунья. Лыжи заскользили под уклон: лучше бы, конечно, по проторённой лыжне, но Вильяра продолжала заметать следы. Склон — длинный и крутой, крошечная фигурка охотницы мелькала уже далеко внизу, умело выписывала виражи между кустами. Вот на этом месте Ромига предпочёл бы доморощенной плетёнке и ременным петлям — человские горные лыжи с ботинками и жёсткими креплениями. Но раз нету, осталось положиться на ловкость и крепкие кости, в крайнем случае, на магию. Глянул на вздёрнутый хвост Юни, чешущего вниз по склону, фыркнул:

— Вперёд, за белым кроликом! — и перестал подтормаживать, срываясь в стремительный, рискованный полёт.

Ловкости хватило, чтобы, обогнав Юни, проскочить между камнями, торчащими из-под снега в узком горле кулуара, между кустами ниже по склону и затормозить возле Вильяры, стоящей на коленях в снегу.

Да, она нашла, кого искала, но судя по выражению глаз, по трагически опущенным уголкам рта, не запоздала ли подмога? Ромига сбросил лыжи, воткнул задниками в снег, чтобы не укатились — наст и без лыж держал его достаточно хорошо. Подошёл вплотную, посмотрел: может, немного и опоздали, но не безнадёжно. Крошечный, для охотника, сероволосый старик был пока жив. Выцветшие голубые глаза с трудом сфокусировались на лице нава, бледные губы шевельнулись:

— Иули! Ты за мной? Малая, отпустишь меня со старым другом?

Вильяра удивлённо переспросила:

— Нимрин, вы знакомы?

— Нет. Он меня с кем-то путает, я очень хотел бы знать, с кем.

Колдунья взяла старика за руку, заодно проверила пульс:

— Латира, мы с другом пришли вместе, чтобы отвезти тебя в дом кузнеца и вылечить. Ты очень нужен нам живым, а щуры подождут. Ты слышишь меня, мудрый? Заклинаю тебя стихиями посвящения, живи!

Мудрый Латира болезненно поморщился и промолчал. Ему не только говорить, но и дышать было тяжело.

— Скажи мне, куда ты ранен?

Старик прикрыл глаза и затих. Пособирался с силами и всё-таки ответил:

— Наконечник стрелы в спине, застрял в рёбрах. Кровь в груди. Трудно дышать. Давит.

Вильяра сосредоточенно нахмурилась, прикусила губу — немного подумала и приняла решение.

— Латира, я сейчас уберу стрелу и дурную кровь, затворю жилы, ты немного отдохнёшь, а потом мы погрузим тебя на Юни и отвезём в дом.

Возражений со стороны пациента не последовало. Ромига тоже помалкивал. Он умел исцелять раны, но решил пока ограничиться ролью наблюдателя. А Вильяра, под тихий напев, утоляющий боль, осторожно вытащила Латиру из ямки в снегу, раздела до пояса и, подстелив куртку, уложила его на живот. Добыла из своей котомки замшевый чехол, развернула — внутри оказался набор простых, грубовато сделанных, но вполне годных хирургических инструментов. Достала ещё бутылочку тёмного стекла, выдернула зубами пробку — в морозном воздухе неожиданно знакомо и остро запахло спиртом — протёрла руки и кожу на спине старика. Только после этого колдунья внимательно прощупала рану. Латира расслабил мышцы, чтобы облегчить ей задачу, и не издал ни стона. То ли песня была хороша, то ли выдержка, то ли то и другое сразу.

По разумению нава, старику здорово повезло. Стрела ударила по касательной и не в полную силу: или на излёте, или пробивала магический щит; вошла в тело неглубоко и застряла. Древко не отломили, а выдернули, плохо закреплённый наконечник остался внутри. Видимо, наружная плевра повреждена остриём или надломом ребра, но лёгкое цело. Кровотечение не сильное, гемоторакс развивался постепенно и свалил раненого с ног далеко не сразу.

Любопытно, откуда Латира пришёл: ни малейшего следа на снегу он не оставил. Понятно, что «морозную дымку» умеет петь не одна Вильяра, и этот колдун тоже таился. Уходил от погони? Оторвался, или скоро догонят, и предстоит разбираться с «хвостом»? Ромига бы запросто, даже с удовольствием, но давайте, в другой раз…

Вильяра оперировала быстро и умело. Эрли справился бы лучше, сам Ромига, без магии — точно, нет. А мудрой явно не в новинку было латать раны в походных условиях, на снегу. Как и обещала Латире, она извлекла наконечник стрелы — обсидиановый, между прочим — и зашила рану. Замазала шов чем-то густым и тёмным, налепила сверху полоску растрёпанных в мочалку растительных волокон. А кровь из плевральной полости вывела на снег каким-то заклятием. Юни и второй зверь, крутившиеся рядом, тут же вылизали красно-розовое пятно до белого. Вильяра проверила у пациента пульс, зрачки, и под ещё одну заклинательную песнь укрыла лежащего своей курткой, которую скинула безо всяких раздумий. Ладно, в доме, но в снегах-то — даже смотреть холодно! А колдунья, как ни в чём не бывало, мыла руки и умывалась снегом. Протёрла спиртом и убрала в котомку свой целительский инвентарь. Ещё раз проверила состояние старика: живой, дыхание стало ровнее и глубже. Тихо позвала:

— Мудрый Латира? Не спи, а то щуры уведут.

Тот нехотя приоткрыл один глаз:

— Здесь я, малая. Сейчас ещё немножечко отдохну…

— Лежи, молчи и заживляй раны. Ждём. Нимрин, скажи, ты умеешь делать снежные убежища?