Из пушки на Луну

Надо было отказаться от бесполезной затеи, — этого требовало благоразумие.

Мастон и слышать не хотел о возвращении. Он настаивал на том, чтобы отыскать могилу друзей.

Но капитан Блемсбери не мог больше оставаться и, несмотря на вопли секретаря Пушечного клуба, отдал приказ готовиться к отплытию.

29 декабря, в девять часов утра, корвет снова двинулся к заливу Сан-Франциско.

Он шел не особенно быстро, как бы с сожалением покидая роковое место.

Вдруг, около 10 часов утра, матрос, наблюдавший море, крикнул:

— Буй под ветром!

Все глаза и подзорные трубы обратились в указанном направлении. Замеченный предмет, точно, похож был на буй, какие ставятся в проход заливов или рек.

Но — необъяснимая странность! — на верхушке этого буя развевался флаг.

Буй сверкал в солнечных лучах, словно стены его были сделаны из серебра.

Капитан Блемсбери, Мастон и все, кто мог, взобрались на мостик и жадно всматривались в этот колыхающийся на волнах предмет.

Корвет подходил все ближе, ближе и ближе.

Флаг был американский!

Раздалось какое-то рычанье, и достопочтенный Мастон повалился вдруг, как сноп.

Забыв, что правая рука у него заменена железным крюком, он хватил себя изо всей силы по лбу. К почтенному секретарю тотчас же кинулись на помощь, подняли его и привели в чувство.

Каковы же были его первые слова?

— Колпаки! Болваны!

— Что? Кто? Почему? — закричали со всех сторон. — Что такое?

— Что такое?!

— Да объясните же!

— А то, безмозглые головы, что снаряд весит всего-навсего восемь тонн! — проревел запальчивый секретарь.

— Ну, так что ж?

— А то, что он вытесняет 28 тонн воды и, следовательно, должен держаться на воде!

А какое ударение почтенный секретарь сделал на слове «держаться»!…

Почтенный секретарь был совершенно прав. Спасатели забыли основной закон, по которому снаряд, увлеченный падением в глубь океана, должен был всплыть на поверхность!…

Снаряд преспокойно колыхался теперь на морских волнах.

Тотчас же были спущены на море шлюпки; в одну из них кинулись Мастон и его приятели.

Волнение достигло высшей степени.

Шлюпки приближались к снаряду. Наступила глубокая тишина.

Одно окно снаряда было открыто. Осколки стекла, оставшиеся в отверстии, показывали, что оно было разбито. В настоящую минуту это окно находилось на высоте полутора метров над водою.

Шлюпка, в которой сидел Мастон, причалила.

Мастон ринулся к разбитому окну…

Из окна послышался веселый и звонкий голос Ардана, который победоносно восклицал:

— Беляки, Барбикен, беляки!

Барбикен, Ардан и Николь играли в домино…

ГЛАВА XXIII Вместо конца

Читатель помнит, с каким волнением и сочувствием все население Североамериканских штатов провожало смелых путешественников, полетевших на Луну, и потому может представить себе, с каким волнением и сочувствием оно приветствовало их возвращение на Землю.

Всякий жаждал увидать и услыхать людей, побывавших в неведомом лунном мире.

Барбикен, Ардан и Николь в сопровождении приятелей немедленно отправились в Балтимору, где были приняты с неописуемым восторгом.

Путевые заметки Барбикена тотчас же были куплены за баснословную цену и отданы в печать.

Через три дня после того, как путешественники возвратились на Землю, были уже известны малейшие подробности их странствования.

Наблюдения, произведенные Барбикеном и его товарищами, дали возможность проверить различные теории, относящиеся к земному спутнику. Стало известно, какие предположения должны быть отброшены, какие должны быть приняты относительно этого светила, его происхождения и обитаемости. Трудно было спорить с учеными, которые видели на расстоянии 50 километров гору «Тихо»; трудно возражать тем, чьи взоры погружались в пропасти цирка «Платона»… Они, некоторым образом, имели теперь право диктовать свои законы науке, воссоздающей лунный мир. Они могли сказать: если Луна и была миром обитаемым ранее, то теперь Луна не населена и необитаема!

Желая отпраздновать возвращение знаменитейшего своего члена и его товарищей, Пушечный клуб решил задать пир, но пир такой, который был бы достоин и отважных исследователей и американского народа, — пир, в котором могли бы принять участие все американцы.

На всех станциях железных дорог, украшенных одинаковыми флагами, воздвигнуты были пиршественные столы. В известное время, по электрическим часам, которые отбивали секунды, население Соединенных штатов приглашалось занять места за этими пиршественными столами. В продолжение четырех дней, от 5-го до 9 января, все поезда железных дорог были приостановлены, и все пути оставались свободными, как это бывало по воскресеньям в Англии и Америке.

Только один паровоз, к которому прицеплен был почетный вагон, имел право носиться по железным дорогам Соединенных штатов. На этом паровозе, кроме машиниста и кочегара, позволено было, по особой милости, поместиться лишь достопочтенному секретарю клуба — Мастону.

Почетный вагон назначался для председателя Пушечного клуба Барбикена, капитана Николя и Мишеля Ардана.