Из ранних произведений (1835 – 1844)

Мы исходим из факта, который, несомненно, признàет и наш автор. Мы предполагаем, что состав провинциальных сословных собраний вполне соответствует их назначению, т.е. назначению представлять свои особые провинциальные интересы с точки зрения своих особых сословных интересов. Этот характер ландтага отразится на характере каждого его действия, а значит и на характере выборов в комиссии, следовательно и на характере самих депутатов комиссий, ибо ландтаг, соответствующий своему назначению, конечно, останется верен этому назначению в важнейшем своём действии, которое состоит в том, что он сам выбирает представителей. Но какой же новый элемент внезапно превращает представителей провинциальных интересов в представителей общегосударственных интересов и придаёт их особой деятельности характер всеобщей деятельности? Очевидно, этим элементом является только общее место их пребывания. Но неужели абстрактное пространство само по себе способно придать новый характер человеку, имеющему вполне определённый характер, и химически разложить его духовное существо? Мы стали бы на точку зрения крайнего материалистического механизма, если бы допустили, что пространство само по себе обладает такой организующей душой, тем более, что существующее обособление сословий признано и представлено также и пространственно в собрании комиссий.

Мы должны после всего изложенного признать все дальнейшие доводы, которыми наш автор хочет оправдать состав комиссий, только попытками оправдать состав провинциальных сословных собраний.

* * *

Кёльн, 30 декабря. Панегирист сословных комиссий в аугсбургской «Allgemeine Zeitung» защищает, как мы показали в предыдущей статье, не состав сословных комиссий, а состав провинциальных ландтагов.

Ему кажется «странным, что в интеллигенции видят особый, наряду с промышленностью и земельной собственностью, элемент, нуждающийся в сословном представительстве». Мы рады, что можем хоть один раз согласиться с нашим автором и ограничиться не опровержением, а разъяснением его слов. Чтò представляется ему странным в поползновениях интеллигенции? Считает ли он, что интеллигенция вовсе не есть элемент сословного представительства, или же разбираемую статью можно было бы понять в том смысле, что интеллигенция не есть особый элемент? Но сословное представительство знает только особые элементы, существующие рядом друг с другом. Следовательно, то, чтò не есть особый элемент, не является и элементом сословного представительства. Разбираемая статья совершенно правильно изображает дело так, что интеллигентность участвует в сословном представительстве как «всеобщее свойство наделённых интеллектом существ», значит не как особое свойство сословных представителей, ибо свойство, которое обще мне со всеми людьми и которым я обладаю в одинаковой со всеми степени, не образует ни моего характера, ни моего преимущества, ни моего особого существа. В собрании естествоиспытателей недостаточно обладать «общим свойством» наделённого интеллектом существа, но в собрании сословных представителей достаточно обладать интеллигентностью как общим свойством, достаточно принадлежать к естественно-историческому роду «наделённых интеллектом существ».