Из России с любовью

Никакой другой одежды под блузкой не было. Загорелая нежная кожа, обнаженные плечи и красивые, немного полные груди - все светилось здоровьем и молодостью. Она наклонилась и принялась расстегивать юбку. Под мышками были видны пучки светлых волос. Широкие бедра, обтянутые тесными, выцветшими от солнца и соленой воды купальными трусиками, мускулистые икры ног только усиливали впечатление молодости, исходившее от этой здоровой крестьянской девушки.

Сложив одежду на траву, девушка достала из сетки бутылку, наполненную густой бесцветной жидкостью, подошла к обнаженному человеку и опустилась на колени. Несколько капель оливкового масла, имеющего, как и все благовония в этой стране, запах роз, она вылила на спину лежащего, между лопатками, затем пошевелила пальцами, подобно пианистке перед трудным пассажем, и принялась массировать трапециевидные мускулы мужского тела - в том месте, где шея переходила в широкие плечи.

Это была нелегкая работа. Выпуклые мышцы у основания шеи были невероятно упруги и едва поддавались давлению больших пальцев массажистки, даже когда она нажимала на них со всей силой. После такой работы девушка станет мокрой от пота и настолько обессиленной, что окунувшись в бассейн, будет отдыхать в тени, пока за ней не приедет автомобиль. Но сейчас она продолжала работать, разминая мощные мускулы на спине лежащего мужчины.

Девушка привыкла к своему нелегкому труду, но почему-то была не в силах преодолеть инстинктивный ужас перед этим самым совершенным мужским телом, которое ей только приходилось видеть. Она всячески подавляла признаки непонятного чувства: по бесстрастному лицу массажистки, по ее слегка раскосым глазам нельзя было понять, что ей страшно и сердце ее сжимается, как у маленького затравленного зверька, и кровь пульсирует с необыкновенной частотой.

В который раз за последние два года она вновь подумала, как яростно ненавидит это великолепное мужское тело, распростертое сейчас перед ней, и снова попыталась отыскать причину этого отвращения. Может быть, подумала она, хоть на этот раз удастся избавиться от этого чувства, которое не должно возникать у человека ее профессии, обязанного обслуживать других.

К примеру, его волосы... Девушка посмотрела на небольшую круглую голову на литой жилистой шее. Голова была покрыта тугими завитками кудрявых красно-золотистых волос, похожих на те, что украшают мраморные античные статуи. Но у мужчины эти завитки казались слишком уж тугими, слишком плотно приплюснутыми к голове и друг к другу. Сзади они покрывали шею, спускаясь слишком низко, почти - она не могла не прибегнуть к профессиональному термину - до самого последнего, пятого, шейного позвонка.

Девушка, решив передохнуть, присела на корточки. Ее великолепный торс лоснился от пота. Но только на минуту! Она провела по лбу тыльной стороной кисти, вновь взяла бутылку с оливковым маслом, отвернула крышку и налила немного его - примерно с чайную ложку - в небольшую впадину у основания спины, заросшую волосами. Потом она снова размяла уставшие пальцы и принялась за работу.

...Этот крошечный, напоминающий кончик хвоста завиток из тончайших золотистых волос в том месте, где раздваивались ягодицы, - разве не способен он вызвать волнение, прилив страсти? Почему же он кажется ей каким-то скотским, звериным? Нет, скорее змеиным. Но у змей нет волос. Она не могла объяснить себе, почему эти волосы казались ей змеиными... Девушка положила ладони рук на выпуклые холмы ягодичных мышц. В этот момент некоторые из ее постоянных пациентов, в особенности молодые футболисты из сборной команды, начинали заигрывать с ней. Особенно настойчивых она утихомиривала резким нажатием на седалищный нерв. Но нередко, когда мужчина казался ей привлекательным, недвусмысленные намеки и короткая борьба завершались страстным объятием и наслаждением капитуляции.

Но с этим все и всегда было по-другому. Совершенно по-другому. С самого первого раза он вел себя подобно куску неодушевленной плоти. За все два года он не сказал ей ни единого слова. Когда девушка кончала массировать спину и ей нужно было, чтобы он перевернулся, она просто хлопала его по плечу. Он переворачивался, смотрел в небо полузакрытыми глазами и время от времени широко зевал. Это было единственным знаком, что у него оставались какие-то человеческие чувства. Ни его глаза, ни его мышцы никак не отзывались на прикосновения женских рук, на полунаготу прекрасного тела.