Из России в Индию. Пешком, под парусами и в седле: о 103-х путешественниках и 4-х великих навигаторах

О колониальных судьях остался от Лебедева впечатляюще-обобщающий портрет: «Суды, во главе которых стоит только так называемый “гражданский мэр”, который как-то, томясь от единственного кушания – плова наваба (набоба), улучшил свой стол, как бы по вдохновению, некоторыми блестящими лакомствами на золотых блюдах и сам позаботился о себе, что, конечно, нужно признать, было наиболее верным путем показать миру свою действительную ценность».

Приговор был таким, что Лебедев потом излил в своем дневнике: «Обманутый во всех ожиданиях, я был вынужден прибегнуть к унизительной необходимости разрушить свой театр и продать все свои материалы на случайном аукционе за гораздо более низкую сумму, чем я заплатил рабочим за возведение театра, и уступить моим счастливым конкурентам как славу, так и доходы». Еще запись: «Я догола почти разорен».

Надо было возвращаться домой.

О дорожном багаже. Что же вывозил Лебедев итогом своих 12 лет жизни в Индии. Никаких драгоценных каменьев. Чем же наполнил дорожный сундук? Читаем «Приказ Торговой палаты капитану корабля Ост-Индской компании “Лорд Европу”: «Два куска простого муслина… Один кусок муслина, затканного золотыми и серебрянными цветами… Два куска муслина ньянсук… Один кусок муслина чаркона… Десять кусков муслина буттадар… Шестнадцать муслиновых носовых платков с каймой… Восемнадцать носовых платков Шандернагорских… Один кусок полосатой ткани, один кусок капа… Один кусок черного атласа 14 ярдов…» И итоговая сумма в рупиях: «271». Выходит, его нажиток в год из 12-ти прожитых в Индии – 22 с половиной рупии!

Странно, что таможенники не отметили ну, ладно коллекцию перламутровых раковин, и засушенных морских коньков: пустячки в понимании колониальных чиновников.

Зато Лебедев знал своему багажу особую цену – писал: «Духонетленный товар словесных наук, для выгоды соотечественников и славы государя, индийские книги и рукописи». В их числе выделялсь словари хинди, бенгальского и сансакрита и об этом будет ещё важный сказ через три абзаца.

Сейчас же о том, что этот интеллектуальный багаж по возвращении Лебедева домой поразили знатока Индии директора Императорской публичной библиотеки А. Оленина.

И еще вывез две драгоценности. Первая: собранный в Индии материал к книге «Грамматика чистых и смешанных Ост-Индских диалектов». Он её написал и издал в Лондоне, по дороге домой.

О второй можно узнать по отчету-реестру, писанного по возвращении на родину на имя графа Румянцева. Это некое пособие для тех, кому предстоит иметь финансовые или торговые дела с Индией. Напрмер,7-м пунктом значилось: «Ключ от начальных оснований индийской арифметики, расположенных в пяти отделениях, в каждом особенно сто числам, для вычисления разных весов и мер, твердых и жидких тел и четвероякого рода денег, как-то: раковок, вместо денег употребляемых, чеканенных медных, серебреных и золотых».

В подверстку Лнбедев включил свое особое пожелание – выпросить два корабля, чтобы попытаться наладить для торговли путь от Ганга в Неву. И стал к тому же советовать: российские купцы обязаны перекрыть Англии возможность обогащаться в Индии «за счет России». И доказал это: «Привозят в Индию по большей части из России таковые товары: мачтовые деревья, пильные доски, пенька, лен, парусное полотно, юфть, деготь, сало, гвозди, икра, клюква и брусника». Концовка с горьким выводом, но и с явно с надеждою быть услышанным: «Из чего нетрудно усмотреть можете, любезные соотчичи, коликих мы лишается выгод».

Житейские беды шли нога в ногу с Лебедевым. Он мечтал использовать вывозимые ткани в качестве подаров-сувениров, да замысел не удался. Он с превеликим сожалением писал: «Все пятьдесят кусков перепорчены морской водой».

1805. Выдающееся исследование. Когда вернулся домой, в Петербург, то написал и издал «Беспристрастное созерцание систем Восточной Индии брамгенов, обрядов их и народных обычаев». Серьезнейший научных труд. Здесь и о древнеин индийском календаре, и о религиях страны, и ее философии.

И – выделю! – записи о местных жителях. Да так писал, что понималось – он явно вел спор с теми в Европе, кто восслед колонизаторам считал индийский народ отсталым: «Индийцы ни мало не похожи на диких и более имеют справедливости приписывать сию укоризну тем, кто жесточайше с ними обходится… Удерживают они достойную подражания непреклонность во благочестии».

А как уважительно отозвался об одном своем новом знакомце – поэте: «Написал так сладкоречиво, приятно, ясно и справедливо, что многия вытверживают наизусть».

Не всё однако принимал в полюбившейся стране. Есть и такое: «В сей день, в разрезанной коже с продетыми веревками на боках и железными прутьями проткнутыми сквозь язык, ходят стадами по городам и в других селениях, при барабанном, колокольном, побрякушек и раковин разном стуке и звуке пляшут вприсятку».

В книге эхо отношения индийцев к России: «В Индии носится молва о могущественной северной державе, которая бросает бури на соседние страны».