Из шотландской поэзии XVI-XIX вв. (сборник)

Для резвых фей, для их затей

Настала нынче ночь;

И при луне спешат оне

От Кэслз-Донэнз1 прочь.

А путь один – туда, в Колин!

Летите, скакуны,

Вперед! И вот – заветный Грот2,

Потоки, валуны…

И что за ночь!

Где меж излучистых брегов

Струится светлый Дун,

Где древле Брюс громил врагов,

Сельчане – стар и юн,

Сходились в доме близ воды —

Искать себе потех:

Рвать кочерыгу из гряды,

В печи калить орех —

Гадать всю ночь.

Пусть из холста, зато чиста

Одежка у девиц;

Сердца нежны, добры, верны,

И краше нету лиц.

А на лодыжках у парней —

«Любовные подвязки»3;

Один молчит, овцы смирней,

Другой – девицам сказки

Плетет всю ночь.

Сперва среди капустных гряд —

Упрятав лица в шапки,

Не глядя, – ищут наугад

Прямой и крупной хряпки4.

Умишком хил, от прочих Вилл

Отбился – ох и прост!

И кочерыжку подцепил —

Что поросячий хвост.

В такую ночь!..

Коль кочешок отменно чист,

Иль несуразно скрючен —

Какой несется гам и свист

Во мглу речных излучин!

И, хряпку испытав на вкус,

Кладут ее над дверью,

На поперечный толстый брус —

По древнему поверью,

В глухую ночь.

Девицам срок спешить на ток:

По колоски пора5;

Но хищный Роб подкрался, чтоб

Живей пошла игра.

И крепко Робова рука

Сгребла в потемках Нелли,

И очень скоро с колоска

Все зернышки слетели:

Шальная ночь.

Орехов бабкиных запас6

Пускается по кругу:

Который парень в этот час

Найдет свою подругу?

Иной орех, попав в очаг,

Лежит с другим на пару;

Иной же скачет на углях

И лопается с жару.

И длится ночь…

Джин два бросает в камелек,

Гадая о судьбе;

«Вот это я, а это Джок», —

Речет она себе.

Сдается, их не разлучить:

Калятся как один…

Но – пафф! Явил орешек прыть,

И Джок покинул Джин —

Испортил ночь.

А Вилл орех калил рядком

С орешком гордой Мэйли;

Серчала Мэйли: с дураком

Крутить амуры – ей ли?

Орешек Мэйли прыгнул вон,

Обжег хозяйке ногу;

И повод Виллом обретен

Облапить недотрогу

Хоть в эту ночь.

А Нелл и Роб сидят в углу,

И сладкий помнят грех;

С орехом, брошенный в золу,

Неразлучим орех,

И Нелли рада неспроста;

А Роб ее украдкой

Со смаком чмокает в уста,

Мечтая сделать сладкой

Всю эту ночь.

А Меррэн с давних мыслит пор

Одно лишь: «Эндрью Белл»…

Тайком идет она во двор,

И шаг весьма несмел.

К печи сушильной держит путь…

Черно в печи от сажи;

А надобно туда метнуть

Клубочек синей пряжи7

В такую ночь.

Метнула. Отирая пот,

Мотает вновь клубок.

Застряла нитка, не идет!

А зев печи глубок…

Ужели Белл? А может, бес?

Иль – угол кирпича?

Схватили нитку – жди словес!..

И Меррэн стрекача

Дала в ночи.

О крошке Дженни не шутя

Приносят бабке весть:

Просилось к зеркалу дитя,

Чтоб яблочка поесть8.

У бабки в горле дым завяз,

Роняет бабка трубку,

И прожигают искры враз

Новехонькую юбку:

Срамная ночь!

– Попробуй, внучка: съешь и глянь…

Не смыслишь ни бельмеса!

Увидишь, маленькая дрянь9,

Паскуднейшего беса!

И не успеешь молвить «ох» —

А он присушит глазом;

Умишко из таких дурех

Вытаскивает разом

Он в эту ночь…

– Годков пятнадцать было мне:

Про Шерамурский бой10

В ту пору в нашей стороне

Слыхал уже любой.

Все лето – ливни, холода;

Не вызревала рожь.

Но мы как надо и тогда

Отпраздновали все ж

Святую ночь.

– А верховодил Роб Мак-Грин11,

И весел был вначале:

У Эппи Сим остался сын

От Роба в Ахмакалле…

Но сеять семя конопли12

Роб вышел с глупой шуткой —

И много дней черней земли

Бродил, с гримасой жуткой,

И клял ту ночь.

Но чу! Ярится Джеми Флек,

Образчик забияки.

– Чихать на конопь! – он изрек: —

Плевать на ваши враки!

Старик хозяин из мешка

Достал ему толику:

Иди, мол, сей исподтишка —

Поменьше будет крику

Стоять в ночи.

Но Джеми, что хватило сил,

Нарушил тишину;

А за собою потащил

Не грабли – борону!

Бредет, ревет, не глядя вспять:

– Глядел на коноплю!

И та придет ее собрать,

Кого я полюблю —

На эту ночь!

Он даже пел для куража —

И вдруг утратил голос.

И на башке восстал, дрожа,

У Джеми каждый волос.

Мерзейший визг, и хрип, и храп

Услышал олух с тыла…

И обернулся – и ослаб,

И рухнул, видя рыла

Чертей в ночи!

Теперь орясина орет

За страх, а не за совесть!..

На помощь высыпал народ,

И начал Джеми повесть:

«За мной погнался Асмодей,

Чуть не попал в огонь я!..»

Но миг – и сквозь толпу людей

Протрюхала хавронья.

Да что за ночь?

В амбар бежит украдкой Мэг,

Не чая адской кары —

Невыгоден чертям набег

На здешние амбары,–

И наделяет пастушка

Орехами – затем,

Чтоб любопытным дал пинка,

Коль ей в амбаре Тэм

Подарит ночь.

И ловкий поворот ключа

В амбар открыл дорогу;

И Мэг, невнятно бормоча,

Себя вверяет Богу.

Метнулась крыса из угла —

И Мэг вскричала: «Боже!..»

И уж потом себя вела

Святой Агнессы строже

Всю эту ночь.

Шепнули Виллу в ухо: мол,

В стогу твоя подружка…

А там, внутри – ветвистый ствол,

Чтоб шла живее сушка.

Облапил дерево дурак —

И принял за старуху!

И двинул дерево кулак,

Насколь достало духу.

Дурная ночь…

А Лиззи, бойкая вдова,

Шаталась в одиночку,

И от испуга чуть жива

Осталась в эту ночку!

Прошла она и луг, и лог,

Не встретив привидений,

До речки на сумежье трех

Помещичьих владений13.

Сгущалась ночь…

И левый омочить рукав

Сбиралась бедолага…

Среди кустарников и трав

Журча, струилась влага,

Звенел недальний водоскат;

А в роще близ холма

Пичуга тенькала на лад

Приятственный весьма.

Какая ночь!

И в этот мирный уголок,

Луны затмивши лик,

Заблудший дьявол – иль телок —

Злокозненно проник!

Услышав дьявольское «му-у»,

Сказала Лиззи «ой!»

И с плеском шлепнулась во тьму —

В речушку головой!

Вот это ночь!

На чистом камне очага

Три плошки встали в ряд14;

Но сей порядок – ночь долга! —

Стократно изменят.

И дряхлый Джон, полвека жен

Видавший лишь чужих,

Тройной промашкой раздражен,

Ругнулся и притих —

На всю-то ночь.

О сколько елось и пилось —

Не кроху, и не малость!

О сколько небылиц плелось,

Дабы прогнать усталость!

О сколько шуток и проказ!..

О сколько пылу в плясе!..

И, клюкнувши в последний раз,

Уходят восвояси

Все в эту ночь.