Из собрания детективов «Радуги». Том 2

У американиста Бонетто были железные нервы. После всех семестров, которые он провел в Америке, в этом кипящем котле, многие страшные вещи не производили на него ни малейшего впечатления: он привык к атмосфере насилия, притерпелся к ней. Он был лично знаком с девушкой — непосредственной свидетельницей убийства Мартина Лютера Кинга, ежедневно в баре питался бок о бок с негром, которого впоследствии ФБР арестовало за хранение взрывчатых веществ. Наконец, он сам нюхал гарь подожженных машин и слезоточивые газы. Однажды вечером в Нью-Йорке он сел в метро спустя полчаса после того, как в одном из вагонов той же линии двое пуэрториканцев поранили друг друга ножами. Не говоря уже о таксисте из Филадельфии, который никак не мог прийти в себя после того, как на него неделю назад напал один наркоман. Эти суровые испытания сделали Бонетто холодным и невозмутимым, «cool», как с восхищением сказал его друг Джеф, когда Бонетто предложил ему прогуляться по Гарлему в ночь расовых беспорядков. Правда, от прогулки их потом отговорили полицейские, оцепившие квартал. Они, кстати сказать, очень похожи на своих итальянских коллег. И те и другие нервозны и чрезмерно возбудимы. А оказавшись в сложной ситуации, буквально теряют голову. Да, итальянские фараоны тоже совсем не cool. Задают ему дурацкие вопросы, настойчиво допытываются, где он был утром. Их тупость приводила Бонетто в тихое бешенство. И все это как раз в тот самый день, когда в его жизнь вошла Шейла — высокая, белокурая, розовощекая, величественная Шейла. О'кэй, о'кэй, он им в сотый раз повторит, что не знал убитого, впервые увидел его сегодня утром и беседовал с ним всего несколько минут. О чем? Да о свежей речной воде, черт побери.

— Профессор вчера читал лекцию на эту тему, а на лекции, кажется, был Ривьера, — объяснил первый болван в полицейской форме второму болвану в полицейской форме.

— А-а, — воскликнул второй болван, и по его лицу было видно, что он ничего не понял. — Ну и какое на вас Ривьера произвел впечатление?

Да никакого, ровно никакого, этот тип совершенно nondescript [20]. Да к тому же, когда рядом была Шейла, разве мог на него произвести впечатление этот зануда! В довершение всего пришлось объяснять этим двум фараонам, что такое nondescript; они ровным счетом ничего не понимают — нули, абсолютные нули! Потом они снова принялись допытываться, что он делал в решающие пять или десять минут, где был и с кем, почему он вернулся в кафе и что означает на диалекте «чапапуэр».

— Что же еще, как не эту штуку? — сказал американист Бонетто, взяв со стула шапочку капеллана.

Он щелкнул пальцем по куполообразной шапочке, чтобы показать, насколько метко название «чапапуэр».

— Чапа, — перевел он, — означает «catch» — хватать, ловить. Пуэр — пыль, dust. Пылеуловитель, сложное слово.

— Любопытная реликвия, — сказал второй сор. — А когда вы вернулись за ней в кафе, вы никого больше не встретили по дороге?

Да что это, допрос с пристрастием? Неужели они не понимают, что имеют дело не с наемным убийцей из «Коза Ностр а», а с уважаемым профессором Феличе Бонетто?

— Нет, никого. I'm absolutely certain [21].

Пусть эти два доморощенных детектива только попробуют задержать его как material witness — важного свидетеля. Они требуют showdown — откровенного признания. Что ж, он готов позабавиться над ними. Всколыхнется вся Америка, разумеется наиболее уважаемые люди Америки, которые прекрасно его знают. Письмо протеста в «Нью-Йорк тайме» вряд ли доставит большое удовольствие этим двум макакам. Письмо подпишут Сол Беллоу, Ноам Хомски, Джоан Баэз, доктор Спок, священник Абернети, его друзья и друзья его друзей — человек сто в общей сложности. А в Европе письмо подпишут Сартр и Симона де Бовуар и в знак солидарности Моравиа, Пазолини, Марпиоли… Нет, Марпиоли, после того, что произошло между ними, не подпишет.

Сердце у американиста Бонетто радостно забилось.

— Итак, — сказал он, стараясь не выдать своего волнения и остаться вполне cool, — могу я быть свободным или же должен считать себя задержанным?

Двое cops недоуменно переглядывались, а он, затаив дыхание, в упор смотрел на них. Его ждало удивительное приключение! Незаконный арест, заключение в сырой, зловонной камере. Сведения об этом просочатся на волю, и волна возмущения захлестнет Новый и Старый Свет. Комитет «В защиту Бонетто», крики демонстрантов, заполонивших площади, «Свободу Бонетто!»… О, какой день, какой прекрасный день! Ну разве это не дар судьбы: сначала чудесная встреча с Шейлой (она, конечно, организует митинг у тюрьмы «Нуове»), а теперь, теперь!…

— Нет, профессор, — ответил один из фараонов, — мы вызвали вас сюда только для дачи показаний.

— Необходимых для следствия?

— Да. Но это вопрос нескольких…

— Иными словами, если бы я сейчас захотел уйти, то не смог бы?

— Мы попросили бы вас остаться на время. Но едва будет составлен протокол…

— Короче говоря, вы меня не отпускаете?

— Так где вы находились в момент…