Из собрания детективов «Радуги». Том 2

— А потом отдохнуть на ней с месяц.

— Ты это серьезно?

— Вполне.

Лелло снова закурил и мрачно улыбнулся.

— Прости, но я тебя не понимаю…

— Тут нечего понимать, Лелло. Просто мне захотелось хоть раз посидеть спокойно на одном месте и отдохнуть по-настоящему. — Карта Греции упала с коффитейбла на пол. В полумраке Массимо различал на ней Албанию и часть Югославии. — Все дело в том…

— В чем, мне ясно, — перебил его Лелло. Он встал, подошел к окну и, не оборачиваясь, добавил: — Ты надеялся, что я откажусь провести свои двадцать четыре дня таким дурацким… — голос у него прерывался, — таким дурацким образом. Не так ли?

За две, максимум три секунды надо было ответить, что он заблуждается. Дальнейшее молчание означало бы лишь одно: Лелло не ошибся в своих догадках. Но он продолжал молча разглядывать карту, которая все больше таяла в полутьме. Еще можно было различить голубизну Адриатического моря с жирной надписью посредине, но берег и острова уже окутались туманной дымкой.

— Ну что ж, все-таки останемся друзьями, — ледяным тоном сказал Лелло, по-прежнему стоя к нему спиной и прижимаясь к окну. — Надеюсь, мы еще увидимся. Хоть ты, наверно, решил навсегда поселиться в своем Монферрато?

По голосу Массимо понял, что Лелло повернулся, и наконец сам поднял глаза.

Лелло в своей светлой матроске стоял рядом с высоким подоконником, всем своим видом изображая презрительное равнодушие. Он по-прежнему иронично улыбался, но в глазах, полных слез, было лишь черное отчаянье и обезоруживающая нежность.

3

Секретарь дяди Эммануэле поклонился Анне Карле, самому синьору Эммануэле, пожал руку Витторио. С тех пор как Анна Карла как-то пригласила его на ужин вместе с дядей Эммануэле, это стало традицией. Секретарь был спокойный, вежливый молодой человек и приятный собеседник. Сразу после ужина, когда все переходили в гостиную, он на время снова становился секретарем. Помогал Анне Карле отобрать и положить рядом с креслом дяди Эммануэле газеты, раскрытые на странице экономических новостей, наклонял лампу с абажуром так, чтобы свет падал с левой стороны. Затем они вместе раскладывали на круглом столике возле дядюшкиного кресла сигары, ставили бутылки ирландского виски и ведерко со льдом. Выпив со всеми по чашке кофе и потолковав о том о сем, секретарь брал с бесчисленных полок в смежной комнате одну из старинных книг и на всю оставшуюся часть вечера устраивался где-нибудь в углу. Из скромности он никогда не претендовал на постоянное место и нередко довольствовался либо креслом или табуретом у канапе, где обычно сидела Анна Карла, либо краешком дивана, на котором Витторио просматривал технические журналы. Раскрывал очередную старинную книгу и погружался в чтение. Будучи очень воспитанным человеком, он мог молча сидеть, не поднимая глаз от книги, до конца вечера, если только к нему не обращались с вопросом.

— Хотите шоколадку? — предлагала Анна Карла.

— О, спасибо, — отвечал он.

Ни дядя Эммануэле, ни Витторио не любили шоколад. Если не было Массимо или какого-нибудь случайного гостя, Анна Карла могла спокойно сидеть на диване, время от времени протягивая руку, чтобы предложить молчаливому секретарю очередную шоколадку.

— Хотите?

— О, спасибо!

В гостиной царила тишина, лишь порой с улицы доносился приглушенный шум да тикали часы с маятником, стоявшие на небольшом камине. Порой дядя Эммануэле с хрустом вытаскивал из вороха на столике очередную газету и, полистав, бросал ее в корзину. Витторио мог часами изучать под лупой старинные, скверно воспроизведенные иллюстрации. Если же он просматривал медицинский журнал, присланный вместе с новинками фармацевтической промышленности, то либо возмущался про себя, либо вдруг громко восклицал:

— Они утверждают, что и это связано с курением!

— Что именно?

— Головные боли.

— Какая глупость!

Обычно по четвергам Анна Карла посвящала вечерние часы чтению серьезных журналов либо легких развлекательных романов. Она считала также своим долгом по четвергам подводить баланс личных и хозяйственных расходов, которые заносила в особую тетрадь. Но в последнее время она усомнилась в полезности и этого занятия, так как при повторном сложении результат неизменно получался другим.

— …сорок шесть. Сорок шесть плюс семь — пятьдесят три, плюс два — пятьдесят пять, плюс восемь… пятьдесят пять плюс восемь…

Кастелли, дядюшкин секретарь, ни разу не откликнулся на этот отчаянный призыв о помощи. Сидел рядом с ней в кресле либо на низком табурете возле канапе и продолжал невозмутимо читать.

Как-то раз Анна Карла не выдержала:

— Кастелли! Сколько будет пятьдесят пять плюс восемь?

— Шестьдесят три! — с улыбкой ответил он. И снова углубился в чтение.

— О боже! — изумилась Анна Карла, наклонившись и взглянув на пожелтевшие страницы, испещренные странными буквами. — О боже, Кастелли! Неужели вы так легко читаете и на древнегреческом?