Из старых записных книжек (1924-1947)

Пытаюсь объяснить, как все было. Ему некогда слушать.

- Одним словом - даю указание пятидесятому отделению прописать вас на две недели...

И вот уже восьмой, кажется, день живу на пороховой бочке.

* * *

Вернулся в Москву Самуил Яковлевич. Был у меня в моем номере. Да, он уже наполовину мой, фотокорреспондент Т. уехал. Я занимаю одну из двух семейных кроватей. А на диванчике у противоположной стены каждую ночь спит какой-нибудь приезжий - с фронта, из Ленинграда или из тыловых городов, из эвакуации. Наш номер, так сказать - гостиница в гостинице.

С.Я. сидел у нас около трех часов. Пытался "организовать" ужин, звонил метрдотелю, директору ресторана, но ничего, кроме прогорклой тушеной капусты, нам не принесли.

* * *

Был в Детиздате. Случайно узнал, что они еще зимой, кажется в Кирове, куда были эвакуированы, переиздали "Пакет". Сделали это, как я понимаю, только потому, что считали меня погибшим.

Неожиданно и очень кстати получил деньги.

* * *

Стоял в очереди на главном телеграфе, посылал телеграмму своим. Впереди какой-то плотный, рослый, статный генерал. Телеграмма его лежала на бортике перегородки. Я машинально заглянул: В Ташкент Игнатьевой: "Все отправлено малой скоростью остался холодильник и мелочи"...

Отошел немного в сторону, посмотрел: да, граф Игнатьев{413}, "50 лет в строю"!..

* * *

Октябрь 1942 г. В ресторане гостиницы "Москва" еще играет джаз, но кормят плохо, по талончикам, с хлебом или без хлеба, в зависимости от категории. Среди обедающих преобладают военные - большей частью средний и старший начсостав.

Водку официанты где-то добывают, но за особую мзду - не больше пол-литра на душу.

Заселена гостиница тоже главным образом военными, ответственными работниками и партизанами (приехавшими получать ордена)... Много и нашего брата - свободных художников. Живут здесь сейчас Д.Шостакович, Л.Утесов, И.Эренбург, Павло Тычина, много белорусских и ленинградских писателей.

В номерах запустение, белье не меняют неделями, жиденький и чуть теплый чай подают в стаканах без блюдечек.

* * *

В Охотном ряду, на Кузнецком, на улице Горького часто можно увидеть американских, английских, польских солдат и офицеров. Пожалуй, наиболее боевой, бравый, воинский облик имеют поляки. У американцев вид совершенно штатский. Сутулятся, шагают не в ногу, размахивают руками.

* * *

Рассказывает Е.Л.Шварц. В каком-то среднеазиатском городе артисты эвакуированного столичного театра устроили по какому-то, уж не помню, случаю банкет, на который пригласили и гастролировавшую в городе труппу лилипутов. Лилипуты были тронуты, за ужином выпили, еще больше растрогались и стали жаловаться Евгению Львовичу - не на судьбу свою, а на изверга-администратора, который, по их словам, нещадно их эксплуатирует.

- Вы только представьте! - говорили они со слезами в голосе. - Что он делает?!! Нас двадцать четыре человека, он счет в филармонию выписывает на двадцать четыре кровати, а сам две кровати вместе сдвинет и всех нас туда уложит, как собачек. А среди нас ведь и женатые есть!

* * *

74-я пехотная дивизия была сформирована осенью 1914 года в Петрограде преимущественно из швейцаров и дворников. Поначалу показала очень плохие боевые качества, потом выправилась, ее хвалил Брусилов.

* * *

Меню "литерной" столовой провинциального города:

"Компот из сухих фруктей".

* * *

Светская дама военного времени. Пьет чай. Гость (от чая отказался, сидит в пальто) чем-то ее насмешил. Она хохочет с трагическим выражением лица.

- Погодите, оставьте, не смешите, у меня сахар во рту тает!..

Пьет вприкуску.

* * *

Ноябрь 1942 г. Поздно вечером иду по Тверской. Холодно. Темно. Метет пурга. И вдруг откуда-то словно из-под земли, из подземелья - песня. Останавливаюсь, оглядываюсь: откуда?

Стоит на углу куцая, на курьих ножках застекленная будочка регулировщика движения. В будке - за стеклом толстощекая русская девушка в милицейской форме, в круглой меховой шапке. Пригорюнилась и поет:

Ой ты, домик мой, домок,

Ой ты, терем, тяремок...

* * *

На московских рынках больше серых шинелей, чем штатских пальто. Большинство торгующих - инвалиды Отечественной войны. У многих по пять-шесть цветных полосок на правой стороне груди.

* * *

Продуктовые сумки, которые до войны назывались "авоськами" (авось что-нибудь попадется), теперь называют "напрасками".

* * *

В очередной раз кончилась моя прописка. В очередной раз пишу заявление начальнику 50-го отделения милиции. Жданов, видя, как я терзаюсь, говорит:

- Чего вам ходить? Давайте я схожу. Мне проще.

Правильно. И вид у него импозантнее. Ходит он в командирской морской шинели, на фуражке - "краб". Некоторое время Коля работал корреспондентом на Балтийском флоте, потом по состоянию здоровья его отчислили. Теперь работает в ТАССе.

Тронутый его предложением, вручаю ему свое пространное заявление.

Вечером он возвращается, я спрашиваю:

- Были?

- Да. Был, конечно.

- Ну и что? Видели начальника отделения?

- Видел. Славный дядька. Говорит: пусть живет сколько хочет.

- Так и сказал?

- Да. Так. Буквально.

- "Сколько хочет"?!!

- Сколько хочет, говорит, столько пусть и живет.