Из страны мертвых. Инженер слишком любил цифры. Дурной глаз

— Так или иначе, что-то решать вам придется, — заключил он. — Нельзя же оставить его в таком состоянии. Положим, сын мучает вас, но не забывайте: он сам мучается. У меня сложилось впечатление, что мы наблюдаем типичный случай. Еще полгода назад я не был бы столь категоричен; однако, как показал процесс выздоровления, и сам паралич, и все прочие хвори, и даже расстройство памяти имеют психическое происхождение. Это очевидно! А потому, коль скоро вы не желаете его отпустить, последуйте моему совету. Всего несколько сеансов — и он откроет психоаналитику то, что подавил в себе. То есть правду! Понимаете? Ничего такого в этом нет. Молодой человек вправе узнать истину…

Врач ушел; Вобрэ медленно закрыл за ним дверь, затем вытер ладони платком из нагрудного кармана. Истину! Легко сказать… Он направился по коридору в свой кабинет, окинув рассеянным взглядом ряды книг, заваленный папками рабочий стол. В ушах все еще звучали слова врача: «Всего несколько сеансов — и он откроет психоаналитику»… Всего несколько сеансов!.. Столько лет бороться — и вот к чему прийти. Он упал в кресло, отодвинул в сторону разноцветную гору папок. Чего ради работать дальше, если нечем больше защищаться? Потеря брата ускорила крах. А теперь еще Реми… Вобрэ выдвинул ящик. Под пачкой писем, блокнотов, старых конвертов, которые он хранил из-за редких штемпелей, он нащупал рукоятку пистолета. В крайнем случае можно и… Нет! Даже этого, последнего, средства ему не дано. Если он уйдет из жизни, то мальчик уверует в безотказное действие своей силы. И тогда ему вовек не исцелиться.

Вобрэ потер ладонями глаза. Он и сам не знал, чего хочет. Желает ли он, чтобы Реми избавился от призраков прошлого? Но если к сыну возвратится память, то останется лишь один выход: застрелиться… Как ни крути, положение безвыходное: Реми пропал.

В дверь постучали. Вобрэ задвинул ящик.

— Войдите!.. Клементина? Что вам нужно? Я занят.

Старуха засеменила к письменному столу. Как она похожа на злую колдунью, которая изготовилась совершить свое черное дело! Подбородок ее задрожал, она то сцепляла, то расцепляла узловатые пальцы.

— Ну, я жду!.. Мне некогда.

— Я слышала, что сказал врач, — пробормотала Клементина.

— Вы, оказывается, подслушиваете под дверью?

— Иногда.

— Мне это не очень нравится.

— Мне тоже, господин Вобрэ… Но, скажите: неужели вы поведете мальчика к психиатру?

— Позвольте, но вам-то что?

Старуха покачала головой. Вобрэ понял: экономка приняла какое-то решение раз и навсегда, ее ничем не запугать. Тогда он уже мягче спросил:

— Что произошло?.. Объясните толком.

Старуха подошла поближе и вцепилась в край стола, словно боялась упасть.

— Мальчику нельзя идти к другому врачу, — проговорила она. — И вы сами знаете, что такое никак невозможно.

— Но почему?.. А если это единственное средство вылечить его?

Вобрэ недоуменно вглядывался в дряблое старческое лицо, в серые глаза, подернутые дрожащей слезой.

— Не понимаю вас, Клементина.

— Да нет же, понимаете… Мальчику нельзя вспоминать, что он увидел в прачечной в Мен-Алене.

— Что-о?

— Коли он узнает, что его бедная мать вовсе не собиралась наложить на себя руки и что бритву над ней занес другой…

— Замолчите!

У Вобрэ вдруг перехватило дыхание. Он отодвинулся вместе с креслом. Покрывшиеся потом ладони прилипли к подлокотникам. А Клементина продолжала — тихим, надтреснутым голосом:

— Она, бедненькая, тогда еще в уме не повредилась; это уж только потом, когда…

— Ложь.

— Я молчала двенадцать лет. И коли теперь заговорила, то не затем, чтобы просто досадить вам.

Вобрэ поднялся. Как бы ему хотелось закричать, пригрозить старухе, чтобы не слышать этот тихий скрипучий голос, — но он вдруг онемел.

— Вы прекрасно знаете, что я говорю правду. Реми видел все своими глазами… И рассказал мне: он тогда зашелся плачем, а потом потерял сознание… А когда пришел в себя, то ничего не помнил и не мог двигаться.

— Довольно! — крикнул Вобрэ. — Довольно!.. Хватит.

Но Клементина словно не слышала его.

— Реми играл во что-то и забежал в прачечную, чтобы спрятаться. А после, когда бросился наружу, вы его и заметили. С тех пор вы живете в вечном страхе — собственного сына боитесь… Потому-то и ведете себя так.

Вобрэ обошел стол и встал перед старой служанкой.

— Почему же вы, Клементина, остались у меня после всего?

— Ради него… и ради нее тоже. И, как видите, правильно сделала… Вы, конечно, отпустите мальчика — иначе его не спасти.

— Так это вы надоумили его на эту глупость — уехать?

— Нет… Ведь если он уедет, я его больше не увижу.

Служанка отвечала покорно, но с достоинством, и Вобрэ смотрел на нее с изумлением.

— Если он уедет, а я не смогу больше распоряжаться финансами брата, то мои конкуренты… Вы же понятия ни о чем не имеете. Ведь мне тогда придется все распродать и неизвестно чем заниматься.

— Ну не держать же его взаперти…

— Да какое там «взаперти»! — взорвался вдруг Вобрэ.

— И то верно. Ходит он сам — спасибо целителю… Знай вы заранее, что Безбожьен поставит мальчика на ноги, так уж точно поостереглись бы допускать его до Реми.

— Послушайте, Клементина… Не смейте…