Из темноты

— Проблема только в том, — осторожно сказал Валлко, — что остается Шеридан. Этот человек встречался лицом к лицу с Тенями, и ворлонцами и заставил их отступить. Кое-кто говорит, что он не просто человек.

— Со всем уважением, Валлко, мы все определенно больше, чем просто люди, — напомнил ему Дурла. — Это дает нам преимущество.

Но Валлко по-прежнему не успокаивался.

— Говорят, что он бессмертен. Или, что он уже мертв.

С другого конца стола раздался шепот Лондо:

— «Вы не должны убивать того, кто уже мертв».

Все сидевшие за столом смущенно переглянулись.

— Ваше Высочество? — спросил Дансени.

Лондо посмотрел на Дансени и выдавил улыбку.

— Просто… вспомнились старые голоса, Дансени. Учитывая мой возраст, я рад, что хоть что-то помню. Правда, ты гораздо старше меня, но никогда ничего не забываешь. Почему так получается?

— Потому, Ваше Высочество, что в моем возрасте все меньше вещей заслуживают того, чтобы о них помнить.

Это высказывание вызвало смех у министров.

— Шеридан всего лишь человек, — напомнил им Дурла, снова возвращаясь к прежней теме, — но не будем забывать, что за свою жизнь он участвовал в трех великих кампаниях: в войне Земли с Минбаром, в Войне Теней и в собственной войне с родным миром. Но не забывайте также о том, чем кончилось каждое из этих противостояний, — и он начал загибать пальцы: — Минбарцы сдались, ворлонцы и Тени добровольно отступили и покинули известный космос, а его главный враг на Земле, президент, предположительно покончил жизнь самоубийством. Шеридан никогда не встречался с таким врагом, который бы не отступал. Но сейчас все будет иначе. Кто здесь собирается отступать перед ним?

Если вы встретитесь лицом к лицу с Джоном Шериданом, который потребует вашей капитуляции — неужели вы добровольно сдадитесь?

Райс ответил немедленно.

— Лучше смерть.

Все присутствующие закивали головами в знак согласия.

— Когда Прима Центавра окончательно освободится от пут, ему доведется много чего увидеть, — сказал Дурла.

— Народ не пойдет на это, — сказал Куто.

Изумленный Дурла повернулся к нему.

— Народ? Не пойдет на это?

— Я не хотел сказать, что они не станут вас поддерживать, премьер-министр, — быстро произнес Куто, почувствовав на себе взгляды остальных. — Но министр Валлко был прав. Народ радуется нашим достижениям и публично выражает свою радость… но, между нами говоря, они все еще боятся.

Шеридана.

— Мы не должны мириться с этим! — ответил Дурла. — Это тревожный момент в центаврианском менталитете… и это надо исправить немедленно. Немедленно!

Куто, приготовь оборудование для публичного выступления. Живо, ты слышал меня?

Лион, Валлко, помогите ему!

Остальные министры были захвачены врасплох столь внезапной переменой в настроении Дурлы. Но они поспешно выполнили его приказ. Лондо ничего не говорил, просто наблюдая за происходящим.

В мгновение ока Дурла и Лондо оказались на балконе одного из нижних этажей Башни Власти. У башни не было окон, что прибавляло ей таинственности.

Но у нее был один балкон, на строительстве которого настоял Дурла. Башня была расположена так удачно, что вокруг нее всегда толпился народ, занятый своими делами.

Когда Дурла заговорил, его голос загремел по всему городу, усиленный скрытыми динамиками. Но это было еще не все. Над Примой Центавра возникло его огромное голографическое изображение. Центавриане на другом конце планеты, вздрогнув, очнулись ото сна, услышав премьер-министра Дурлу. Лондо, стоявший рядом с ним, таинственным образом был изъят из передачи. Осталось лишь изображение Дурлы, огромное, такое, каким он и хотел себя видеть.

— До моего сведения дошло, — голос Дурлы отдавался эхом, заставляя всех поднять на него глаза, — что, несмотря на то, что Прима Центавра возвращается к славе, многие из вас все еще боятся Джона Шеридана. Многие думают, что этот человек, создавший Альянс, представляет угрозу для нашего мира! Что наши недавние, успешные попытки расширить наши владения могут встретить сопротивление, и что мы, подобно многим другим, сдадимся президенту Шеридану просто потому, что он попросит нас об этом! А почему бы и нет? Минбарцы сдались. Ворлонцы сдались. Тени сдались. Почему же мы не сдадимся?

И он получил тот самый ответ, на который надеялся.

Кто-то внизу прокричал:

— Потому что мы центавриане!

И тут же закричали все остальные.

— Да! Мы центавриане! — воскликнул Дурла, получив одобрительные вопли в ответ. — И в тех случаях, когда у нас есть выбор, нам не нужно ничего, кроме победы! Полной победы! Победы, несмотря на террор! Победы, несмотря на долгий и трудный путь к ней, но без победы нет жизни!

— Победа! — закричал народ на улицах.

— Мы не должны сдаваться или бояться, — продолжал Дурла. — Мы должны идти до конца. Мы должны сражаться в одиночку, сражаться на планетах, в гиперпространстве, сражаться за Пределом. Мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в космосе, мы должны защищать наш мир всеми способами. Мы будем сражаться в астероидном поле, в туманностях, среди звезд — но мы никогда не сдадимся!

Ответом был оглушительный рев толпы, казалось, что он продлится вечно.