Из тени в свет...

— Не такая женщина? Как ты можешь нести подобную чушь? Ты же помнишь наши планы на будущее. В ту последнюю ночь мы говорили о твоей возможной беременности. Ты сказала, что при благоприятном стечении обстоятельств хотела бы, чтобы я стал отцом твоих детей. И когда время это уже было не за горами, и нам оставалось только протянуть руку, чтобы взять то, что положено, в тот момент ты меня оставила. Когда я в тебе больше всего нуждался, ты бежала от меня на яхте под парусами!

— Нет… Тебе нужна была… мечта.

Ингрид говорила едва слышно, запинаясь. Но постепенно голос ее окреп. Она вытерла слезы на щеках тыльной стороной ладони.

— Я нужна была тебе такая; какой ты меня выдумал, — продолжала Ингрид. — Какой я тебе казалась. Очень жаль, что ты во мне ошибся — по моей вине. И сейчас я здесь потому, что мне необходимо это тебе сказать. Я хочу, чтобы ты понял, что тебе нечего ждать, что я не могу тебе ничего предложить. Моя вина состоит в том, что у тебя возникло обо мне ложное представление. Я всегда знала, что не смогу быть тем, в чем ты нуждаешься. Я никогда не сумею стать такой.

— Черт возьми, но ты же могла, когда хотела!

Ингрид сделала судорожный вдох.

— Да. Я была твоим другом, и потому могла и должна была быть такой. Мне очень жаль, что я не оправдала твоих надежд.

— Ты была мне не другом, а любовницей! И ты была мне необходима такой! — Она хотела что-то сказать, но Кен предупредительно поднял руку. — Нет! Я не о том, о чем ты подумала. Я вовсе не стремился к тому, чтобы ты спала со мной в больничной палате. Ты была мне нужна для того, чтобы вместе со мной ждать… и бояться. Ты была мне нужна в те дни для того же, для чего ты мне нужна сейчас, и будешь нужна до конца жизни… Для того чтобы разделять со мной окружающую меня тьму и освещать ее.

— Нет. — Кен сделал попытку приблизиться, но она отступила. — Я не могу тебе этого обещать. Я уехала не потому, чтобы сделать тебе больно, но потому, чтобы оградить тебя от себя. Я…

Кен схватил ее за плечи и начал горячо говорить:

— Да, ты сделала мне больно. Да, ты свела меня с ума. И несмотря на все это, я бесконечно в тебя верил. И только поэтому не сошел с ума окончательно. Я знал, что ты вернешься. Я сказал об этом Джанет, и ты вернулась. Ты здесь. Ты дома. И принадлежишь мне.

— Дома?! — воскликнула Ингрид, высвобождаясь из его объятий, в то время как ей хотелось обвить его руками и прижаться к нему, снова почувствовать его ласку. — Твой дом не здесь, Кен! Ты уже давно должен был отсюда уехать! Тебе надо вернуться на восток страны, чтобы заняться своими делами и добиться наконец успеха. Тебе не следовало тратить время попусту в ожидании моего возвращения. Все это напрасно. Я пытаюсь тебе это объяснить. Ты должен прислушаться к тому, что я говорю! Я не могу тебе помочь, Кен, — продолжала она. — Я буду тебе только мешать. Твоя карьера пострадает от моего присутствия. Черт возьми, я же заикаюсь! В самом деле, сильно заикаюсь. Мне трудно поддерживать разговор в обществе. Я стеснительна. На любом рауте я буду лишней. Я…

Кен схватил Ингрид за руки, которыми она размахивала, и притянул к себе. Он взял ее за плечи и встряхнул, желая, чтобы она опомнилась и выслушала его.

— Ты — женщина, которую я люблю. Та самая женщина, на которой я хочу жениться. Та, которая станет матерью семерых моих детей… Я знаю, что ты заикаешься, глупышка! Я же слышал, как ты разговаривала с другими людьми. С Дженнифер, с отцом Ралфом, с Мэдди. Разговаривая со мной, ты не заикалась, и за это я еще больше тебя полюбил. Это значит, что ты мне доверяешь, что тебе со мной спокойно. Это значит, что ты меня любишь больше, чем кого-либо. И я счастлив, что ты выделяешь меня среди других людей.

Ингрид застонала от досады. Кен все еще не понял того, о чем она ему сказала. Как может быть человек таким непонятливым? Разве она не объяснила ему все, не поскупившись на краски?

— С тобой я не заикаюсь… Верно! — крикнула она. — Но не потому, что я тебе доверяю. И не потому, что я тебя люблю! Да, я люблю тебя и доверяю тебе… Но я не заикалась потому, что ты был незрячий, Кен. Ты не мог меня видеть. Это было все равно, что разговаривать с тобой по телефону. Вот почему мне было так спокойно с тобой. От тебя не исходила опасность! Ты не мог меня видеть, а следовательно, не мог судить обо мне.

Ингрид сделала глубокий вдох.

— Я ненавижу в себе это качество, эту боязнь того, что обо мне подумают, но ничего не могу с собой поделать. Я вижу свое отражение в глазах других людей, и мне начинает казаться, что я словно уменьшаюсь в размерах, и в результате — наполовину перестаю быть нормальным человеком. Вот почему я чувствую себя неполноценной. Права была Джанет, я просто трусиха. Я знаю это, полностью осознаю, но ничего не могу с собой поделать. С тех пор как к тебе вернулось зрение, жизнь еще раз доказала, что это так. Я решила уехать, поскольку не могла показаться тебе зрячему. Я боялась предстать перед тобой в невыгодном для себя свете.

— Ингрид, дорогая, — тихо сказал Кен, — ведь я же тебя сейчас вижу.