Из тени в свет перелетая

- Не знаю, Лиза. Я не молилась. Но ты делай, как Инесса учит, мне мать в войну то же самое говорила!

"Как же Тебе не больно?" - думала Лиза, разглядывая кинжалы на иконке. И так она молилась каждый день, утром и вечером, она решила, что старых молитв мало, и прочла еще одну, Иоанна Златоуста, числу часов дня и ночи.

- Я поняла, - сказала она Инессе наутро, - я так люблю Бога, что мне хочется плакать!

- Это от молитв, - ответила Инесса. - Когда читаешь молитву, в нее все отчаяние души вмещается!

Прошло несколько лет. Лия Ивановна сидела в учительской в поношенном платье из панбархата с Анной Елисеевной, учительницей труда.

- Говорила я вам: Донова совсем от рук отобьется! Не у меня, так в старших классах! Я сама видела, как она ходит по улицам в кепке такой со значком, и Югов с ней! Меня увидела, прошла мимо, как ни в чем не бывало. Нахальная такая. Алкоголику у магазина прямо при мне сказала: "Дяденька, дайте сигареточку!" А Югов тут же подхватил: "Не сигареточку, так хотя бы бычок!"

- Представить страшно, - согласилась учительница труда.

- Когда я их класс выпускала, они у меня с Юговым уже тогда самые наглые были! А ведь к Доновой опять не придерешься, у нее стихи в газете напечатали, а у матери ее вообще целую поэму в "Сибирских огнях".

- Да, теперь придраться сложно, - согласилась Анна Елисеевна.

- Ну ничего, у меня сейчас новый класс, там один левша. Мне родители его сказали: "Вы, Лия Ивановна, его не переучивайте. Пусть пишет и рисует, как он привык!" Но я-то знаю, как надо. Уж я ему растолкую, что к чему!

На улице, у винного магазина, Лиза встретила слегка пьяную Танечку 3отову. Она стояла под козырьком, прячась от дождя, с актером Борей и осветителем Сережей. За несколько лет Танечка Зотова совсем не изменилась, только сморщилась слегка. Она стояла в приталенном пальто с цветными продольными полосами и размахивала сумочкой на цепочке. "Эти актрисы, сколько их ни знаю, всегда одеваться умели", - говорила Инесса про Танечку Зотову. Издалека она походила на небольшой полосатый матрац, перетянутый посередине. Актер Боря ростом был чуть выше Танечки, полноватый, лысоватый, пиво любил. Осветитель Сережа - высокий, скорее длинный, чем высокий, с прозрачным, остреньким личиком. Издалека его можно было принять за отца двоих детей, если бы не Борины залысины. Танечка Зотова с двумя хвостиками, перетянутая в поясе, в сапожках чуть выше щиколотки, и Боря - румяный, с тоненьким голосом - с другой стороны.

- Привет, Лиза! - сказала Танечка, помахивая сумочкой. - Становись к нам, под козырек, а то совсем вымокнешь!

- Какая ты стала! - сказал Боря. - Совсем выросла!

- Мы на рыбалку, - сказал Сережа. - Витю из магазина ждем!

По Ельцовской под дождем шла Антонина Взвизжева. Она еще издалека увидела Лизу с актерами. Антонина постарела, согнулась почти вдвое, и рыжие ее тонкие волосы совсем поседели. Она закричала еще издалека, и поэтому Лиза даже не все услышала:

- Вырасти-то она выросла, а вот повелась - Бог знает с кем! А ты - тоже мне актриса! - и Антонина указала клюкой на Танечку Зотову.

Лиза испугалась скорее по привычке. Она вспомнила, как в детстве Инес-са пела ей на ночь: "Антонина придет, нашу Лизу унесет!" - и вечерами Антонина часто заглядывала к ним в окна: проверить - все ли дома. А сейчас, с другого конца Ельцовской, под дождем, по деревянному тротуару ковыляла несчастная хромая старуха.

- А ты... а ты... - отругивалась на ветру Танечка Зотова.

Но тут из магазина вышел Витя:

- Ну что, ребята, едем, что ли?

На вокзале актер Боря сказал Танечке:

- Мы с Сережей отдельно поедем. Сами по себе. Вы только скажите, где выходить!

В электричке на деревянных сиденьях Танечка Зотова пила водку с Витей. Витя рассказывал:

- Мне один раз в подарок спирту привезли голландского. Я пошел домой, бутылку выронил, а она не разбилась. Я удивился, стал кидать ее об асфальт, а она - хоть бы что. Я подумал: "Что за бутылка такая затейливая!" - и стал ее штопором по дороге ковырять, а спирт весь и вылился...

В тамбуре курили актер Боря и осветитель Сережа. Они говорили что-то друг другу, но даже по движению губ Лиза не могла разобрать их слова, они объяснялись на пальцах, как глухонемые. Потом полненький актер Боря, армянин наполовину, с усами щеткой, вошел в вагон и молча стал предлагать переснятые карты и знаки Зодиака на тоненькой цепочке, а следом уныло плелся осветитель Сережа и на пальцах показывал цену. И когда кто-то из пассажиров переспрашивал цену, Боря показывал на рот и на уши, а Сережа часто кивал, подтверждая, что оба они ничего не слышат и ничего не могут ответить.

- Вот мой дом, - сказал Витя. - У самого берега. Мать жива была, я к ней яблони белить приезжал.

Танечка Зотова с Лизой и актером катались на лодке. Актер Боря сидел на веслах. Греб в камыши.

- Быстрее можешь? - спросила Лиза. И он греб быстрее.

Небо холодной ясности отразилось в воде, и очертания берегов с двух сторон, и деревья на берегах в ржавом золоте. От лодки шла рябь по воде, и в опрокинутом небе дрожали отражения.