Из тени в свет перелетая

- Дорогая моя! - торжественно начала Алиса. Обычно она говорила просто и, только когда затевала скандал, начинала издалека. - Дорогая моя! повторила Алиса. - Ты стучала на ней целый день, у меня заболела голова, а Антонина сказала, что даже в саду слышно, как ты на машинке шлепаешь!

- Я стихи мои печатала, - уныло оправдывалась Инесса. - Я бы денег за них принесла, я бы их в "Вечерний гудок" пристроила!

- Вода! - крикнула Лиза, распахнув дверь ногой. И тут же споткнулась о порог, выронив бидон.

Алиса стояла мокрая с ног до головы.

- Ничего, ничего, - быстро успокоилась она. - Ребенок помогает, как может.

Алиса красила веки синим и пудрила нос, готовясь вести внучку в цирк.

Часов в шесть утра соседка Антонина Взвизжева, белесая и хро-мая, кричала в окна дома No 9, распахнув калитку в сад. Дом спал. На веревке между спиленными до половины деревьями сушились простыни. Пу-таясь в развешанном белье, Антонина разъярялась все сильней. Крушила кусты бузины.

- Так больше не может продолжаться! - кричала она в запотевшие окна.

Дом спал. Простыни раздувались на ветру, мягко шлепая лицо Антонины.

Если Лиза долго не засыпала, Инесса Донова пела:

- Антонина придет, нашу Лизу заберет...

Лиза затихала испуганно.

Инесса Донова смотрела, как рабочие на сцене "Красного факела" вешают декорации - голубое картонное небо с белым облачком и под ним море такой же светлой синевы к утреннему спектаклю "По щучьему веленью".

- Вносите, вешайте лазурь! - крикнула Инесса из зала.

- Она того? - спросил один из рабочих.

- Кто?

- Да гардеробщица наша.

- Она одна дура на весь район. Она стихи сочиняет. Извест

ный в городе человек!

- Я, Лизонька, давно в театре работаю. Не думай, что просто прибираюсь, как Антонина кричит по утрам. У нас и гардеробщицы все, и уборщицы, и осветители своих детей на спектакли детские по воскресеньям водят, мы тоже поедем, что мы, хуже других? - говорила Инесса, стоя утром перед зеркалом. С бабушкой в цирк и на демонстрацию, со мной - в театр... Семья как семья, мало ли что там про нас наговаривают.

Она красила свое сморщенное испитое лицо: веки синим, ресницы черным, черными полосками вдоль век удлиняла глаза, душилась духами "Пируэт".

- Хочешь подушу? - и она брызнула на Лизу из крученого флакона.

Перед входом в театр, в глубине нераспустившегося еще сквера, из груды камней торчал широкий каменный кулак с факелом.

- Я без билета, но здесь работаю, - сказала Инесса билетерше. Пропустите меня!

Рабочие сцены молча проводили нарядных детей, покупали в фойе батончики "Шалунья". Билетерша лениво посмотрела на раскрашенное лицо Инессы и на бледное Лизино, едва заметно повторяющее черты Инессы, и зашлась в крике.

- Все вопросы к администратору! - выдохнула она напо

следок.

Инесса с Лизой смотрели "По щучьему веленью" из будки освети-теля Сережи.

- Мне не жалко, - сказал Сережа. - Только громко не хлопайте!

Внизу на сцене актеры, тонкие до прозрачности, в детских по росту костюмчиках, изображали детей.

- Смотри, Лиза, смотри, - шептала Инесса. - Это и есть театр!

Густой запах духов "Пируэт" заполнил небольшую будку осветителя. Осветитель наливал водки в стакан на три пальца, отпивал чуть-чуть сам и молча протягивал Инессе.

На обратном пути слегка пьяная Инесса Донова говорила:

- У нас в театре хорошо. Я мелочь часто под столиками в буфете нахожу. А после детских спектаклей платочки там разные, заколочки и дру-гие глупости. Особенно в каникулы... Вот я держу тебя за руку, Лизонька, ладошка у тебя теплая и сухая. Других за руку возьмешь - ладони потеют, идти тошно. А у детей, у них у всех ручки легкие...

В магазине, в очереди в молочный отдел, Антонина Взвизжева кричала:

- Эта алкоголичка, она нас с вами позорит! Отец Александр ехал вчера домой на своей "Волге", а она бросилась прямо под колеса, и ведь не пьяная вроде была. Он "Волгу" остановил, вышел к ней, а она упала ему в ноги. Лежит прямо в ногах, сапоги его кожаные обнимает и прохода ему не дает! Книжку свою дрянную со стихами сунула... Ведь ей, алкоголичке, книжку выпустили... Она просто всех наборщиков в типографии напоила! Стали бы они так ее стихи печатать! Знает, как к кому подойти... Отца Александра патриархом назвала, а он протоиерей, не по чину ему, хотя он и на "Волге"!

На улице через витрину видно было Инессу Донову. Она безмятежно сидела на ступеньках магазина и пересчитывала собранную мелочь.

- Ну что, много выклянчила? - спросила Антонина, когда Инесса вошла в магазин.

- Зато у меня ребенок в кримплене! - отвечала Инесса, занимая очередь. Антонина шла вдоль очереди с пакетом молока, припадая слегка на больную ногу, чтобы скрыть хромоту.

- Я всегда знала, что вы прибедняетесь, раз вам на кримплен хватает.