Из царства мёртвых

— Не сомневаюсь. Он не хотел пугать вас… то есть не хотел волновать вас, причинять ненужное беспокойство. Но…

— Чего же он все-таки опасается?

— Ничего… ничего определенного. Он говорит только, что в случае сильного потрясения всегда необходимо соблюдать крайнюю осторожность. Он хотел оставить вас под наблюдением, да-да… А Юбер воспротивился.

— Черт побери! Юбер прекрасно знает, что без меня ему не справиться.

— До чего же вы несправедливы, Ришар! Юбер сказал дословно вот что: «Я знаю скрытые возможности Эрмантье. Два-три месяца на берегу моря, в семейном кругу, — и он снова будет в форме».

— Я сам напишу Лотье.

Эрмантье вдруг осекается. Напишу! Он сидит в шезлонге, уткнувшись подбородком в сжатые кулаки.

— Я вернусь через месяц! Через месяц! — твердит он, а внутренний голос нашептывает ему тем временем все тот же дурацкий вопрос: «Если бы я был рабочим, стал бы я уважать слепого хозяина?»

Не выдержав, он поднимается.

— Вам этого не понять, — говорит он. — Да-да, я прекрасно знаю. Никто не хочет меня понять.

— Вас тревожат угрозы картеля?

— Картеля?.. При чем тут картель? Я имею в виду лампу. Она принесет миллионы… Если только с умом взяться за дело, особенно за границей. Если купить новое оборудование. Наконец, если там буду я. Я!

— Новое оборудование?

— Конечно!

Впрочем, стоит ли доказывать ей, объяснять! Вспыхнет старая ссора. Она станет упрекать его в том, что он всегда идет на риск, увлекается честолюбивыми замыслами. Один раз он уже чуть было не погубил все. Если бы не Юбер, если бы не его капиталы… Да-да, он знает все это, черт возьми! Знает, что фирму спас Юбер. Все это он знает, но непременно скажет в ответ, что Юбер ничего не спасал, что он — всего лишь мертвый груз, обыкновенная бездарь с большими претензиями. И его назовут гордецом, скажут, что он страдает манией величия и готов пожертвовать всем на свете ради своих неуемных притязаний. Хорошо еще, если она не припомнит ему его любовниц, как будто такой мужчина, как он, может довольствоваться одной-единственной женщиной, да еще с таким вялым телом, не говоря уж о ее претензиях на интеллект. Стоит им заговорить о деньгах, и какой-то злой рок заставляет их выворачивать душу наизнанку. И каждый раз с новой силой оживают былые обиды, которые до сих пор так и не удалось заглушить. Мало того, отныне последнее слово никогда не будет за ним. А если он вдруг надумает покинуть поле боя, ему крикнут вдогонку: «Не туда! Там стена!»

— Послушайте, Кристиана…

— О, бесполезно! Я вижу, начинаются прежние безумства!..

Как можно говорить столь резким, сварливым тоном? Она сердится на него за то, что он стал таким: человеком, которого надо водить за ручку, кормить, ублажать, точно ребенка. Ведь она терпеть не может детей и Жильберту-то родила, наверное, по чистой случайности. Впрочем, она и раньше была им недовольна. Причин тому было множество: и то, что он окончил Школу искусств и ремесел, а не Центральную школу, как ее первый муж, и то, что отец его был кузнецом, а мать работала поденщицей. Словом, потому что он совсем иной породы. Чтобы выразить все это и еще многое другое, она часто употребляет смешное слово. Называет его самоучкой. Бедная Кристиана! Он, со своей стороны, тоже немного презирает ее. Он груб и резок, пусть так. Однако на его счету добрый десяток патентов на изобретение. Он невежда, ну и что? Зато он творит. И нечего донимать его глупыми придирками.

— Странно, но именно безумства приносят прибыль, — говорит он, помолчав. — Вы видели мою лампу?

— Да.

— Разве она вам не нравится?

— Я ничего в этом не смыслю. А главное, дело совсем не в этом. Неужели вы не понимаете, что сейчас не время рисковать?

— Вы всерьез думаете, что я выбыл из игры?

— Нет. Но в данный момент вы не в том состоянии, чтобы нанести решающий удар. Я хоть и не инженер, но могу все-таки сообразить, что дело, на которое вы замахнулись, затрагивает множество самых разных интересов, и его нельзя начинать без подготовки. Надо поездить, встретиться с людьми, поговорить — словом, проследить за всем самому. Вам этого не выдержать. Не упрямьтесь, Ришар. Если бы вы могли видеть себя…

— Не надо. Не стоит продолжать.

— Вы похудели… Приходится говорить вам правду. В ваших же интересах.

— Ах, в моих интересах… Значит, именно в моих интересах вы стараетесь изо всех сил доказать мне, что я конченый человек?

— Клянусь, мой бедный друг, можно подумать, что вы нарочно хотите навредить себе. Знаете ли вы хоть одного человека, который смог приступить к работе через пять месяцев после несчастья, какое стряслось с вами? Полноте, таких людей нет. Вы живы, и это уже хорошо.

Он обогнул стол, пытаясь отыскать дверь в гостиную.

— Куда вы? — забеспокоилась Кристиана.

— К себе в комнату. Не волнуйтесь. Дорогу я знаю.