Из царства мёртвых

— Это мое дело, — бросил Максим, внезапно выйдя из себя. — Я — вор! Вот так история. Бедный старик, если бы ты только знал то, что знаю я…

Приступ кашля согнул его пополам, и снова в стакан полилась вода.

— Ришар! — послышался со двора голос Кристианы. — Ришар!.. Можно к тебе? Только что приходил почтальон.

Максим в ярости поставил стакан на раковину.

— До вечера, — буркнул он.

— Останься! — крикнул Эрмантье. — Приказываю тебе остаться. Идиот!

Дверь в комнату захлопнулась. Эрмантье не шелохнулся. Максим? Приступ гнева. И ничего более. Он не уедет. Куда ему деваться с тридцатью пятью тысячами франков? Слова, все это одни слова. «До чего же я с ними устал, — подумал он. — Боже, до чего я устал». Он чувствовал внутри какую-то пустоту, такие же ощущения испытывает, верно, мертвое, сухое дерево. Жизнь его не имела больше ни веса, ни содержания. Каждое столкновение с реальным миром, их миром, все больше расстраивало его, лишало уверенности. Взять хотя бы эту розетку… Мелочь по сравнению со всем прочим… И все-таки, несмотря ни на что, розетка эта не давала ему покоя… Почему она была слева? Ну а почему бы ей не быть слева?..

В комнату вошла Кристиана.

— Вы поссорились с Максимом? — сказала она. — Я видела, как он уходил разъяренный.

— Нет-нет… Пустяки.

— Вы поговорили с ним о… Марселине? Все улажено?

— Почти что.

— Почти? Я не узнаю вас, Ришар.

Он с трудом встал.

— А письма? От кого они?

— Одно от Жильберты, другое от ее жениха. В Лионе вроде страшная жара.

— Вот как? Почту по-прежнему разносит папаша Курийо?

— Да! Он сказал, что зайдет как-нибудь утром навестить вас.

— Это не к спеху. Смотреть на такого красавца, как я! Кристиана, вы забыли сказать мне, что в доме работал Агостини.

— Возможно… Я наверняка забыла и много чего другого.

— Он прислал счет?

— Нет еще. Я могу попросить его прислать.

— Не надо… Клеман здесь?

— Конечно.

— Мне хотелось бы прогуляться… Вам не нужна машина?

Почувствовав, что она заколебалась, он добавил:

— Если у вас есть дела, не стесняйтесь. Я могу подождать, времени у меня достаточно.

— Вы не хотите, чтобы я поехала с вами? — спросила Кристиана с какой-то робостью.

— Хочу, — прошептал Эрмантье. — Я даже думаю, мне это будет приятно.

— Тогда едем сейчас, пока не так много народу.

Последняя фраза вырвалась у нее невольно. Она не решилась поправиться, и оба они умолкли, слушая жужжание огромной мухи, заблудившейся в складках штор. Эрмантье машинально потрогал шрамы под очками.

— Я скоро, — сказал он. — Встретимся внизу.

Они были чужими друг другу более, чем когда-либо. Эрмантье в первый раз подумал, что, если ему не суждено вернуться в Лион к концу сезона отпусков, он предпочел бы остаться в поместье один. Наверняка найдется какая-нибудь женщина из местных, чтобы готовить и заниматься хозяйством. Ибо в конце-то концов не исключено, что на него страшно смотреть. Блеш дрогнул тогда, во время их последней встречи; что же касается старой Бланш, то, когда он попросил ее вернуться, она ответила: «Нет… Теперь уже нет». А эти их недомолвки, намеки и та манера, которую они усвоили: брать вроде как бы разбег, прежде чем обратиться к нему! В таком случае, на заводе с еще большим основанием… Эрмантье застыл на мгновение перед зеркалом, затем, опустив голову, вышел из комнаты. В коридоре он снова остановился, вслушиваясь в молчание дома. Уродство всегда казалось ему достойным презрения. Он был уродом. И даже хуже чем уродом! Инвалидом. Такого следовало прятать. Но в этом, уж конечно, никто не признается. Будут и дальше лгать. Так что ему никогда не узнать, действительно ли…

Тяжело поднявшись по лестнице, он двинулся на чердак с вытянутыми вперед руками. И тотчас узнал запах старых бумаг, пыли, сваленных в кучу чемоданов, который так любил. Он поднял над головой руку, нащупал дерево стропил, шершавое, местами растрескавшееся, утыканное ржавыми гвоздями. Форточка была где-то тут, совсем рядом. Вот она! Рука его ухватилась за шпингалет с зазубринами, разрывая тонкие нити паутины, потрогала стекла. Замазка была свежая. Стало быть, Агостини и здесь побывал. Эрмантье прошел под скатом крыши, ощупал обрешетку, на которой держалась черепица. Доски были сухими и пахли лесопильней, стружкой. Да, сделано было все, что нужно. Вернувшись к двери, он поискал коммутатор, обнаружил металлическую трубочку, в которую были спрятаны провода. Агостини работал на совесть, как положено, да и почему бы ему не работать? Но, по правде говоря, у Эрмантье зародилось иное подозрение, гораздо более страшное!