Из варяг в греки

Всадник на белом коне на полном скаку остановился перед захмелевшею толпою, и тотчас оставив седло, подбежал к Варде, что-то быстро шепнул ему на ухо и, оседлав своего коня, быстро умчался.

– Варвары осадили Новый Рим! – громогласно провозгласил Варда. Молодой император оглядел хмельным взором свиту и вытянул руку по направлению к месту своей ставки. Все последовали за ним. В большой и просторной палатке Михаил подошел к столу, с приготовленными на нём блюдами из мяса пятимесячного ягненка, а также трехгодовалой откормленной особым способом курицы и ещё вымени молодой свиньи, вперемежку с множеством фруктов и сладостей. Рядом с мясными блюдами стояло множество кувшинов с вином и вазы с другими обильными яствами.

Он плеснул себе в кубок из кувшина темно-красной жидкости и залпом выпил. Бросил кубок на стол, отошел в угол палатки и, взгромоздившись на ложе, застеленном прошитым золотыми нитями покрывалом, мгновенно заснул.

Все с улыбками переглянулись, но дядя императора тут же взял руководство на себя. После короткого совещания он поручил стратигу – своему родному брату Петрону во главе конной фемы24 спешить на выручку в столицу.

В это время на виду жителей Константинополя возле бухты «Золотой Рог» у берега стояли сотни ладей, загружаемые добычей. Часть судов с большим трудом удалось перетащить по довольно крутому берегу в саму бухту. Ладьи с более мелкой посадкой самостоятельно преодолели цепь, преграждавшую вход в узкий изогнутый залив. К судам подносили простое и богато отделанное благородными металлами и драгоценными камнями оружие, ткани, посуду, провизию.

Со стен крепости за незваными гостями со страхом наблюдали воины гарнизона, возглавляемые эпархом Орихом, пожилым и осторожным градоначальником. Как и многие византийцы, он считал, что опыт и изучение проблемы излишни. Задача человека состоит не в том, чтобы развивать истину, а в том, чтобы ее усвоить, и усвоить на основе уже изложенных догм или указаний сверху. Истина на основе вывода авторитета была для него непоколебима. Поэтому решительных действий он не предпринимал, полагая, что извещенные им вышестоящие начальники должны вот-вот отдать ему необходимые распоряжения.

И в этом был свой резон, потому что город имел внушительные укрепления. Общая протяжённость крепостных стен была шестнадцать вёрст. По периметру стояли четыреста башен. Самыми мощными были стены Феодосия, пересекавшие Босфорский мыс от Мраморного моря до залива. Они были возведены в три ряда. Первый ряд защищал глубокий и широкий ров с водой. Второй ряд усиливали высокие пятнадцати саженные башни. Третий толщиною около семи сажень защищали башни высотой в сорок саженей. Башни имели устройства для метания камней и поливания неприятеля горячей смолой. Вдоль стены находились помещения для стражи. Основания стен Феодосия уходили глубоко под землю, что исключало возможность подкопа. Через ров были сделаны лёгкие деревянные мостики, легко убиравшиеся на ночь. Остальные стороны города окружала морская вода. В сочетании с высокой крепостною стеною на берегу она делала его почти неприступным.

Рядом с эпархом взирал на происходящее и патриарх Фотий, полчаса назад вернувшийся из собора Святой Софии, где он вознес не одну молитву от избавления столицы от варваров. Перед посещением собора ему доставили из монастырской библиотеки писанные на пергаменте записи Прокопия Кессарийского – знатного вельможи прошлых лет.

Городские жители: казначеи, привратники, портные, садовники, повара, притихли в домах своих хозяев и были готовы при первой возможности разбежаться, а торговцы захлопнули свои лавки. Гончары, сапожники, свечники и прочие мелкие ремесленники империи затворились в мастерских. Даже стражники, часто наведывавшиеся в заведения мелких собственников, чтобы поживиться чем бы то ни было и, считавшие видимо, именно поэтому себя оплотом справедливости, перестали бродить по улицам, а были заняты захоронением своих сбережений и объяты общим страхом. Участь сия не минула и сильных мира Византии: аристократов, землевладельцев, чиновников и богачей.

Патриарх тем временем, оглаживая кожаный переплет, углублялся в чтение записок Прокопия, водя линеечкой по строкам:

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим.