Из Венеции: дневник временно местного

— на другое. Но в целом так на так и выходит. Это значит, что итальянские коллеги, живущие в Местре, ни разу в жизни не заходили в магазин на этом ужасном острове, отданном на разграбление американским и китайским туристам. Но точно знают, что с туристов здесь — и это служит слабым воздаянием и утешением — семь шкур дерут. Красивый культурный миф.

Был в Академии. Это один из величаших музеев мира. Пересказать впечатления невозможно. За меня это честно попыталась сделать старательная книжка Ольги Никитюк «Художественные музеи Венеции». Книжка долго ждала своего часа дома. Наконец дождалась. Я, засыпая, читал ее в самолете. Постфактум она станет мне напоминанием об увиденном, но до этого — совершенно не воспринималась. Там и про Каррер есть. Интересно, для кого напечатало эту книжку издательство «Искусство» в 1979 году на хорошей мелованной бумаге?

Вопрос для специалистов. А вот кто-нибудь заметил, что обезумевшая Магдалина на «Пьете» Тициана (на мой вкус — лучшей картине в мире) — это вылитая Свобода, которая на баррикадах у Делакруа?

В Академии, когда я туда пришел в середине воскресного дня, посетителей было человек десять, а когда уходил в семь — я один. Вот интересно, те туристы, которые толпами бегут по Эрмитажу, и те, которые игнорируют венецианские музеи, — это одни и те же или разные?

В Академию, когда я полусоврал, что занимаюсь еврейским искусством, меня пустили бесплатно и ласково сказали «шалом», а за Музей Гетто, выслушав с видимым отвращением мои бессвязные объяснения, слупили полную цену.

Гетто — самое унылое место в Венеции. Впрочем, так и должно быть. Это же Гетто. Хотя музей в Гетто — хороший.

В ашкеназской синагоге стены грубо раскрашены масляной краской под пестрый мрамор. Синагога им. папы Карло. И это в Венеции, где разноцветным мрамором облицовывали не то что интерьеры — фасады.

Более наглядного выражения нищеты трудно себе представить.

В Левантинской синагоге в бессмысленном количестве с потолка свисают серебряные лампы, напоминающие по форме самовар. Понятно, что все лампы — вкладные. Вспомнил бесчисленные светильники в румынских синагогах: круглые шары из матового советского стекла.

Гид по синагогам был типичным итальянцем и, как все идеальнотипичное, вполне противным. Полнеющий мужчина с крупным, породистым носом на лице алкоголика. Всю дорогу нес ахинею. Шутил. На все вопросы отвечал: «Почему бы и нет» или: «Им (евреям) так захотелось». Бабник по обязанности, говорил экскурсанткам, обращаясь к ним на плохом английском: «Подойдите ближе. Я люблю женщин». Прямо во время экскурсии отловил на улице какую-то знакомую блондинку, расцеловал и представил экскурсионной группе, придерживая за задницу. Понравился полным отсутствием зазора между собой и привычными образами из итальянских фильмов.

Приснилось. Прошло двадцать лет. Уровень Мирового океана поднялся. Венеция утонула (есть такие прогнозы), только колокольни торчат, как в Калязине. Зато Петербург стал наконец Венецией. Вода затопила набережные и улицы, подступив к подъездам домов. Ездим на лодках.

21 сентября

Бумажка в канале похожа на мятую купюру, и вокруг серебристые мальки — на сдачу.

Под аркадами у самого Риальто, спиной к Большому каналу, на мостовой сидит, скрестив ноги по-турецки, средних лет человек в футболке и джинсах. У него лицо усталого индейца и волосы собраны на макушке в пучок. Голова опущена — он не смотрит на прохожих. Перед ним на мостовой десяток цветных карандашей. Беря то один, то другой, он раскрашивает какой-то сложный, радиально-симметричный узор в книжке-раскраске для взрослых. Я вижу этого человека почти каждый день.

Между башнями Арсенала натянута проволока, а на ней табличка. Там сказано, что дальше нельзя, так как дальше — собственность Марины Милитари (Marina Militare). Эта Марина, судя по всему, девушка серьезная, так как видимая с высокого моста красивая водная чаша в обрамлении краснокирпичных пакгаузов и редких в Венеции раскидистых деревьев принадлежит ей одной. По берегу водоема гусями ходят крахмально-белые морские офицеры.

Рядом, в одном из открытых для публики пакгаузов Арсенала выставка старых кораблей и лодок.