Из воспоминаний

Союз Союзов стал себя выставлять все обнимающей политической силой. В статье "Россия организуется", помещенной в "Освобождении" за подписью С. С. (псевдоним П. Н. Милюкова), Союз Союзов изображался, как выразитель подлинной "воли народа". Она была будто бы в нем, а не в земцах. Сами земцы в состав Союза Союзов вошли. Образование Союза Союзов, по мнению автора этой статьи, знаменует "решимость самых консервативных слоев взять власть в свои руки". Так понимали тогда события и так писалась история.

Адвокатский союз, как интеллигентский союз, пошел по той же дороге: слился с Союзом Союзов, повторял его трафаретные лозунги. Я не помню, чтоб на заседаниях его обсуждали вопросы, связанные его профессиональной деятельностью. Зато помню попытки отдельных членов его приблизить Союз, еще более левому направлению. Так кем-то было предложено в число его целей, кроме водворения в России "народовластия" и "свобод" через конституцию написанную Учредительным Собранием, ввести "борьбу с капитализмом". На это Союз не пошел, не желая отступать от общей освобожденской программы; но один из молодых его членов, М. И. Косовский, горячо стал доказывать, что Адвокатский союз политически слишком широк, объединяет людей между собой несогласных, тех, кто защищает "капиталистический строй", и тех, кто верит, что "собственность есть воровство".

Я запомнил эти прения, может быть, потому, что в памяти сохранилась неожиданная реплика {325} ему со стороны очень левого М. Л. Мандельштама, который потом добровольно ушел к советской власти. Он ответил М. Косовскому, что советует ему снять с себя адвокатский значок, так как тот, кто считает собственность "воровством" - не может идти в суд с просьбой признания кого-нибудь несостоятельным должником. Я запомнил эту стычку по внешней ее живописности. Серьезнее то, что в Адвокатском союзе тогда могли спорить об этом. Между тем этот Союз мог бы, как и земство, в силу своей профессии, занять в Освободительном движении особое место, быть в нем действительно самостоятельным элементом. Если земцы своей деятельностью олицетворяли идею народовластия, то адвокаты могли бы представить другую основную идею - законность. Вместо того, чтобы навязывать своему Союзу борьбу с капитализмом, которая их не касалась, адвокаты могли бы ставить правовые проблемы, об охране основ права не только в судах, но даже в самих законодательных нормах.

Ведь законодательная норма может понятию права противоречить: а народовластие с правовым порядком должно было бы быть нераздельно. Далее сама адвокатская профессия учила разграничению эволюции от революции. Адвокат всегда работает с государственной властью; даже тогда, когда человека от нее защищает. На судах он власть убеждает в своей правоте, а не низвергает ее. Революционеру, по темпераменту и убеждению, не место за адвокатским пюпитром. С его стороны это будет притворством. Потому Адвокатскому союзу, поскольку он действительно бы представлял самих адвокатов, естественно было стоять в стороне от трафарета Союза союзов и внести в общественное понимание нечто новое, навеянное адвокатской профессией.

Я, кровно с ней связанный, чувствовал всю недостаточность поклонения "воле" Учредительного Собрания по 4-хвостке, и сначала Пытался в Адвокатском союзе проводить эту {326} точку зрения, но скоро понял всю бесполезность этих попыток, так как в них видели, не без основания, недоверие к непогрешимости и обязательности "воли" Учредительного Собрания. Адвокатский союз пошел по общей дороге и в массе союзов был обезличен. Моя роль в нем оказалась чисто формальной, и Освободительное движение и в этой области проходило мимо меня.

Мое личное сочувствие оставалось с земцами, у которых был другой подход к делу, и которые долго старались идти особой дорогой. Но общее настроение интеллигенции стало захватывать земцев и влекло их за собой. Но произошло это всё не сразу.

После событий 1905 г., "Кровавого воскресенья" 9 января, актов 18 февраля, развития Союзного движения - в апреле 1905 г. состоялось опять собрание Общеземской организации; на нем было завершено и оформлено разделение земств на его большинство и меньшинство. Это разделение обнаружилось еще па первом земском съезде в ноябре 1904 г. по вопросу о "правах представительства"; но тогда, несмотря на это разномыслие, земство продолжало считать себя единым, и свою записку государю подало от их общего имени. Теперь же они разошлись по второстепенному вопросу об избирательном праве; но на нем не только разошлись, но раскололись. Вместо одной Общеземской организации, появились две земские группы; "большинства" и "меньшинства".