Из воспоминаний сельского ветеринара

Мой коллега тем временем завершил операцию и занялся установкой капельницы с физиологическим раствором. Он ввел иглу в вену и обернулся ко мне.

— Ну вот, Джим! Остальное зависит от самой старушки.

Он взял меня за локоть и вывел из операционной, а я подумал, как приятно, наверное, вот так взять и просто уйти после операции. У себя в Дарроуби я начал бы сейчас мыть инструменты, потом оттер бы стол, а в заключение Хэрриот, великий хирург, вымыл бы пол, лихо орудуя ведром и шваброй. Нет, так было несравненно приятнее.

В приемной Беннет надел пиджак, извлек из бокового кармана гигантскую трубку и озабоченно ее осмотрел, словно опасаясь, что в его отсутствие над ней потрудились мыши. Что-то ему не понравилось, и он принялся с глубокой сосредоточенностью протирать ее мягкой желтой тряпочкой. Затем поднял, чуть-чуть покачивая и с наслаждением созерцая игру света на полированном дереве. В заключение он достал колоссальный кисет, плотно набил трубку, благоговейным движением поднес спичку к табаку и зажмурил глаза, выпуская струйки благоуханного дыма.

— Отличный запах! — заметил я. — Что это за табак?

— «Капитанский» экстра. — Он снова зажмурился. — Ну так и лизал бы этот дым!

Я засмеялся.

— Мне довольно просто «Капитанского»!

Он смерил меня жалостливым взглядом опечаленного Будды.

— Вот уж напрасно, юноша! Курить можно только этот табак. Крепость… Аромат… — Его рука описала в воздухе неторопливую дугу. — Вон, захватите с собой.

Он открыл ящик, и я беглым взглядом оглядел запасы, которые не посрамили бы и табачную лавку: бесчисленные жестянки табака, трубки, ершики, шильца, тряпочки.

— Ну-ка, попробуйте, — сказал он. — А потом судите, прав я или не прав.

Я взглянул на жестянку, которую он вложил мне в руку.

— Но я не могу ее взять. Тут же четыре унции!

— Вздор, юноша! Засуньте в карман и никаких разговоров! — Внезапно он оставил небрежный тон и заговорил энергично: — Конечно, вы предпочтете подождать, пока старушка Дина не очнется, так почему бы нам пока не пропустить по кружечке пивка? Я член очень уютного клуба, тут совсем рядом через дорогу.

— Что ж, с удовольствием!

Походка его для столь массивного человека была на редкость упругой и быстрой, так что я с трудом поспевал за ним, когда мы вышли из приемной и направились к зданию по ту сторону улицы.

Клуб дышал чисто мужским комфортом. Несколько его членов, люди по виду весьма преуспевающие, встретили Беннета радостными возгласами, а человек за стойкой — дружеским приветствием.

— Две пинты, Фред, — рассеянно распорядился Беннет, и перед нами с молниеносной быстротой возникли полные до краев два огромных бокала. Мой коллега разом опрокинул свой в рот, словно бы не глотая, а потом посмотрел на меня:

— Повторим, Джим?

Но я успел только смочить губы и теперь принялся, захлебываясь, судорожно проглатывать горький эль.

— С удовольствием, но только теперь мой черед угощать!

— Как бы не так, юноша! — Он поглядел на меня строго, но снисходительно. — Платить за напитки разрешается только членам. Повторите, Фред.

Передо мной теперь стояли два бокала, и ценой геркулесовых усилий я осушил начатый до дна. Переводя дух, робко оглядел второй и обнаружил, что бокал Беннета уже на три четверти опустел. И тут же у меня на глазах он без малейшего усилия допил его до дна.

Переводя дух, я робко оглядел второй.

— Копуша вы, Джим! — Он благодушно улыбнулся. — Фред, налейте-ка нам еще.

С некоторой тревогой я посмотрел, как бармен взялся за рукоятку насоса, и решительно приступил ко второй пинте. Как ни удивительно, я благополучно влил ее в глотку и, отдуваясь, взялся за третью, а Беннет сказал весело:

— Ну, и еще одну на дорожку, Джим. Фред, будьте так любезны…

Глупо, конечно, но мне не хотелось спасовать в самом начале нашего знакомства. С глухим отчаянием я поднес к губам третью пинту и мелкими глоточками кое-как выпил ее, а потом почти повис на стойке. Желудок мой грозил вот-вот лопнуть, лоб увлажнился. Уголком глаза я заметил, что мой коллега направляется к двери — вернее, я увидел его ноги, твердо ступающие по ковру.

— Нам пора, Джим, — сказал он. — Допивайте же! Поразительно, чего только не способен вытерпеть человеческий организм, когда дело доходит до дела. Я готов был побиться об заклад, что выпить эту четвертую пинту смогу только после часовой передышки, желательно в горизонтальной позиции, но ботинок Беннета нетерпеливо постукивал по ковру, и я принялся отхлебывать пиво небольшими порциями, с изумлением обнаруживая, что, поплескавшись у задних зубов, оно все-таки проскальзывает в глотку. Если не ошибаюсь, испанская инквизиция весьма уважала пытку водой, и, ощущая, как нарастает давление у меня в животе, я начал понимать почему.

Когда я наконец кое-как поставил бокал на стойку и, поплескивая, побрел к двери, Беннет уже давно держал ее распахнутой. На улице он закинул руку мне на плечо.

— Старушка навряд ли успела прочухаться, — сказал он. — А потому заглянем ко мне домой и перекусим. Что-то есть хочется.