Из воспоминаний сельского ветеринара

Этот перелаз создал какой-то уэнслидейлский мастер, обладавший важнейшим талантом каменщика — точным глазомером и умением подбирать камни. Аккуратные ряды оббитых камней уложены симметрично и ровно, закругленные края по сторонам узкой щели позволяют человеку спокойно поставить в нее ногу, а бочкообразное расширение обеспечивает достаточный простор для туловища, но овца, и уж тем более корова, протиснуться сквозь узкий проход не в состоянии.

Ступенчатый перелаз

Простейший перелаз нередко лучше всего отвечает своему назначению — обеспечить людям и собакам возможность легко перебираться через стенку, оставаясь недоступным для овец и коров. Ловкая овца может все-таки воспользоваться расширением в фигурном перелазе, но какой бы искусной акробаткой она ни была, подняться и спуститься по узким ступенькам, образованным длинными плоскими камнями, концы которых выступают по обе стороны стенки, ей не по силам.

Палки и трости

Ровный ствол лещины с отходящим под прямым углом побегом или корнем у одного конца, который обрезался под ручку, служил фермеру отличной палкой, чтобы легче было взбираться по крутым склонам или гнать скотину по узким тропам. Однако многие предпочитали изделия местных мастеров, которые можно было приобрести в базарный день или на ярмарках и выставках. Ими торгуют и сейчас: отполированный, на славу высушенный ореховый стволик увенчивает ручка из рога барана. Овечьи рога не используются, так как они меньше и более хрупки. Рог кипятят, пока он не размягчится, изгибают, подпиливают и просверливают, чтобы надеть на палку, а часто и вырезают на нем птицу, лису или какой-нибудь узор.

Электродоилка

Эта доильная машина, экспонат на Большой йоркширской выставке в Галифаксе в июле 1939 года, была просто диковинкой, возбуждавшей любопытство не только у школьников, но и у фермеров с холмов, которые жертвовали целым рабочим днем, чтобы посетить выставку. Машина была электрической, а электричество добралось в йоркширские холмы только на исходе 40-х, в 50-е годы, а то и позже. Доилка имитировала сосущего теленка: надетые на соски стаканы сжимали их и отпускали, электронасос создавал вакуум в трубках, и молоко стекало в герметически закрытый бидон. Машина выдаивала одну корову минут за восемь, как при ручной дойке, но зато — до пяти коров одновременно.

Молочный грузовик

В 20-х и 30-х годах маршруты грузовиков, собиравших удои коров, все больше углублялись в йоркширские холмы, пока не охватили практически все деревни. Полные бидоны перегружались на грузовик с придорожных помостов и доставлялись на местные сыроварни и маслодельные фабрики, а также на железнодорожные станции, откуда утренние «молочные» поезда отвозили их в промышленный Тиссайд или Уэст-Райдинг, чтобы удовлетворить спрос на натуральное молоко. Теперь молочные фермы объезжает машина с цистерной, в которую перекачивают молоко по шлангу из большого бака, установленного на таких фермах.

2. Редкостная пара

Женщины нравятся мне больше, чем мужчины.

Нет-нет, ничего дурного о мужчинах я сказать не хочу: как-никак я ведь тоже мужчина — но только слишком уж много их было в ВВС. В буквальном смысле тысячи и тысячи их толкались, орали, ругались, и скрыться от них было некуда. Некоторые стали моими друзьями, и дружба эта продолжается по сей день, но общее отнюдь не поэтичное их множество открыло мне глаза на то, как изменили меня несколько месяцев семейной жизни.

Женщины много нежнее, ласковее, чистоплотнее, во всех отношениях приятнее, и я, всегда считавший себя своим в мужской компании, внезапно пришел к изумившему меня выводу: что мне куда милее общество женщины — одной женщины…

Ощущение, что я внезапно очутился в куда более грубом мире, особенно усугублялось в начале каждого нового дня, а наибольшей остроты оно достигло в то утро, когда я дежурил на пожарном посту и мне на долю выпало садистское удовольствие бежать по коридору, стуча крышками мусорных бачков и вопя: «Подъем, подъем!». Особенно ошеломляли меня не проклятия и нехорошие слова, доносившиеся из темных спален, а удивительные утробные звуки. Они привели мне на память Седрика, одного моего пациента, и я мгновенно очутился в Дарроуби с телефонной трубкой в руке.

Голос в ней был каким-то странно нерешительным.

— Мистер Хэрриот… Я была бы очень вам благодарна, если бы вы приехали посмотреть мою собаку…

Женщина, вернее, дама.

— Разумеется. А в чем дело?

— Ну-у… он… э… у него… он страдает некоторым метеоризмом…

— Прошу прощения? Долгая пауза.

— У него сильный метеоризм.

— А конкретнее?

— Ну… полагаю… вы понимаете… газы… — Голос жалобно дрогнул.

Мне показалось, что я уловил суть.

— Вы хотите сказать, что его желудок…

— Нет-нет, не желудок. Он выпускает… э… порядочное количество… э… газов из… из… — В голосе появилось отчаяние.

— А-а! — Все прояснилось. — Понимаю. Но ведь ничего серьезного как будто нет? Он плохо себя чувствует?

— Нет. Во всех других отношениях он совершенно здоров.

— Ну и вы все-таки считаете, что мне нужно его посмотреть?