Из-за вас я поверил в призраков

Микки свалился в кусты боярышника. Следивший за ним человек видел, что его шатало из стороны в сторону: уходя из школы пустоголовых, он умыкнул в подвале две бутылки с водкой, спрятав их на дорожку в котомке. Монахини накормили его до отвала, надеясь, что он останется и будет у них сиделкой. Шедшего за ним следом тоже заинтересовал Микки, но из-за того, как был одет. Тот подождал, пока одуревший Микки весь искарябается в колючках, и подошел поближе. Услышав, что кто-то с ним говорит, потом хватает за шкирку, Микки приоткрыл глаза: перед ним, словно в калейдоскопе, замелькали знакомые лица, казалось, он узнает сначала кастролога Бобо, потом медвежьего вожака Украдку, затем могильщика Мумию в нависавшем над ним человеке, но на самом деле тот никого из них не напоминал: человек был одет, несмотря на жару, в серый полосатый костюм, под ним виднелись белая рубашка и строгий черный галстук, довершала облачение пара лощеных мокасин, в руках пусто, но карманы набиты чем-то громоздким. «Нет, меня зовут Кит!» — сказал человек Микки, который начинал что-то соображать, и, переходя сразу к делу, спросил: «Что это за котомку ты с собою таскаешь?» — «А это у меня противовес. Чтоб не падать. А еще компас, чтоб по лесу идти». Кит помог Микки подняться и вытащить из одежды шипы. «Что-то я не заметил, чтобы твой противовес помогал шагать ровно! Только что ты, похоже, танцевал вместе с ним польку. Глядя на тебя, я со смеху чуть не помер…» — «А чего вы за мной ходите?» — спросил с недоверием Микки. — «Да все смотрю на твою задницу, — ответил Кит, — только пойми меня правильно: там у тебя вся история прописана, все видно, когда ты идешь, у тебя меж ляжек — я сразу такое определяю — расстояние чуть меньше, чем если бы ты ездил, скажем, на лошади, — вся штука в том, под каким углом человек ставит ноги, — у тебя вот походка какая-то неуверенная, и в то же время она выдает человека ожесточенного. Сразу чувствуешь, что ты ищешь не зверя, тут что-то другое, у тебя как-то иначе напрягаются ягодицы, они трепещут от ожидания, когда же ты облачишься в обтягивающий их атлас, который испачкают невероятные брызги, но атлас стоит ведь очень дорого, правда?» — «Да», — ответил Микки, которого эти слова вместе с палящим солнцем почти загипнотизировали. «А где ты берешь детей?» — «Так в этом-то и проблема! — ответил Микки. — У меня не получается!» — «Ты что, не знаешь об иерархии?» — «Какой еще иерархии?» — спросил Микки. — «Ну, есть ведь определенные ступени, разные теплые местечки, все это работает, я могу тебе пособить, отыскав что-нибудь эдакое… Ты ошиваешься вовсе не там, где следует. Уж не знаю, кто тебе что напел, но уже лет сто, как ничего подобного на дорогах не происходит, а, если и происходит, то тебе туда уж никак не влезть, поскольку нету теперь никаких кортежей, а инфантеро, к квадрилье которых ты бы хотел примкнуть, чтобы как следует овладеть наукой, ездят в лимузинах с затемненными стеклами, лимузины носятся по дорогам и ни в жизнь не остановятся перед нищим, как ты…» — «А с чего это вам мне помогать, а?» — спросил распаленный Микки, от услышанной речи опьянение как рукой сняло, ясность вернулась, Микки дрожал. «И то правда, у меня есть свой интерес, — ответил Кит, — могу предложить сделку любого рода…» И он вытащил из карманов целый ворох расцвеченных листочков. «Ты хочешь обменять это на картинки, да?» — спросил, ухмыльнувшись, Микки. Он мельком увидел портреты разных мужчин, в анфас; сбоку, порой размытые, порой, разумеется, в гриме, в разных местах и разных позах. «Ты кого-нибудь из них уже видел?» — спросил Кит. — «Нет, — ответил Микки, — они тебя побили?» — «Нет, — сказал Кит, — я их ищу, потому что это моя профессия, я — охотник за головами…» — «Тебе нужна моя голова?» — спросил Микки. — «Нет, — ответил Кит, засмеявшись, — но одни головы прячутся за другими, по головам можно пробраться к тем, что повыше… Так мне удалось поймать одного нацистского преступника, ты его знаешь, он был врачом, проводившим эксперименты…» — «Нет, не знаю», — ответил Микки. — «Что ж, я точно уже не помню, — продолжал Кит, — кажется, он пересаживал своим жертвам мозг обезьян, или наоборот, я забыл…» Кит и Микки шли все дальше. Дорога стала совсем серой, по обеим сторонам простирались скошенные поля, выглядевшие, словно гладкая шерсть той породы собак, окрас которых называют «кофе со сливками», говорят, они очень ласковые; виднелись три кривые сосны и уличные зонтики у ограды обычного тихого домика с зеленой кровлей; дальше поля переходили в заросли; на горизонте, где скрывалась дорога, небо расцвечивали фиолетовые и желтые полосы.