Из загранкомандировки не возвратился

Мы втроем какое-то время в нерешительности потоптались на месте, выжидая не объявится ли кто, но потом Яша взбежал по трехступенчатой лестнице и нажал на белую фарфоровую кнопку звонка. Где-то в глубине раздалась тихая нежная трель.

Дверь почти тут же распахнулась, и на пороге вырос — другого слова я не подберу, так неожиданно он появился — немолодой, некогда могучего телосложения низенький человек: бицепсы его вряд ли охватишь двумя руками, а голову, вросшую в шею, он поворачивал вместе с плечами; человек был лыс, безбров, полное лицо и маленькие, заплывшие жиром глазки дополняли портрет.

«Он похож на старого сенбернара», — почему-то подумал я, вспомнив огромную собаку, что жила у нас в гостинице в Гштаде, в Швейцарских Альпах, ежедневно будившую всех громоподобным лаем, бросаясь за серой, изящной кошечкой, принадлежавшей американской туристке такого преклонного возраста, что оставалось загадкой, для чего она прилетела из-за океана на этот известный горнолыжный курорт, да еще в разгар сезона. Она не то что на лыжах — на ногах едва держалась.

Но встретивший нас тип осклабился, и подобострастная улыбка не улыбка, но нечто, должное придать некоторую мягкость его гангстерскому обличию, появилось на одутловатом, лоснящемся лице.

— Добрый день! — сказал он по-английски и низко наклонился, чего никак нельзя было ожидать от его бочкообразного тела.

— Здравствуйте, господин… Яманака, если не ошибаюсь?

— Да, да, господин…

— Сузуки.

— Сузуки-сан, — произнес «бочонок».

— Благодарю вас за любезное согласие оказать мне услугу и надеюсь, что мы сговоримся с тренером. — Я догадался, что Яша намеренно завел разговор по-английски, чтобы я слышал, о чем идет речь.

— Можете быть уверены, господин…

Этот тип мне явно не нравился.

— Сузуки…

— …господин Сузуки, — на довольно прилично английском отвечал хозяин. Мне не понравились и его глаза: они были липки, как липучка, на которую ловят летом мух, и одновременно быстры, умны и… насторожены.

— Итак, займемся делом, — добродушно, по-видимому, избавившись от опасений, бросил Яша и шагнул вовнутрь помещения.

Мы последовали за Сузуки, и хозяин прикрыл за нами дверь. Я держался рядом с Яшей и с интересом разглядывал простую, но рациональную обстановку зала. Вдоль стен располагалось большое количество различных тренажеров — стоявших, лежавших, подвешенных к потолку; пожалуй, эти никелированные устройства позволяли, не выходя из зала, получать нагрузку марафонца, тяжелоатлета и гимнаста. Широкая зеркальная стена отражала весь зал, и одновременно любой спортсмен мог видеть каждое свое движение. Чисто было, как в операционной: простой некрашеный пол с тщательно, как на корабельной палубе, пригнанными и выдраенными до светло-золотого цвета досками, пахло свежими матами, пеньковыми канатами и еще чем-то неуловимым, что присуще только спортивному залу с его особым ароматом — запахом крепкого тела и соперничества.

Между тем хозяин ввел нас в другую, меньшую комнату, служившую, по-видимому, для отдыха и волевой закалки: стены сплошь — от пола до потолка — завешаны портретами боксеров в полный рост, над каждым портретом было что-то написано иероглифами, а над некоторыми были даже укреплены венки из искусственного лавра.

— Это галерея наших выпускников, — объяснил хозяин и почему-то поклонился портретам. — О, господа, моя школа дала трех чемпионов Японии, двух победителей Азиатских игр…

— Вам не хватает, Яманака-сан, одного-двух олимпийских чемпионов, — произнес я.

Хозяин бросил на меня быстрый, колючий взгляд и, чуть поклонившись, воскликнул:

— О, мы верим, что дух нашей школы поможет ее ученикам достичь и подобных вершин! Вполне возможно, — добавил он, — что такое случится в Сеуле. Трое моих парней входят в состав олимпийского резерва страны. Но вообще-то мы — школа для профессиональных боксеров и для любителей вроде господина Сузуки, коим льстит заниматься рядом со «звездами»…

— Да, это действительно воодушевляет! — надулся петухом Яша, напрочь забыв, что уж кто-кто, а он не собирается подставлять свою физиономию под чьи-то, даже смягченные перчатками, кулаки.

— Я оставлю вас на минутку и приглашу господина Горта, он переодевается, — сказал Яманака и, снова отвесив нижайший поклон, выкатился из парадной залы, как я окрестил комнату отдыха.

— Все идет прекрасно, — с гордостью сказал Яша, оборачиваясь ко мне.

Но я увидел, что Такаси не разделял его настроения. Японец напряженно изучал не портреты, нет — выходы из зальца, словно оттуда могли появиться непрошеные гости. Я тоже осмотрелся: два входа — одна дверь, через которую мы вошли, другая вела вовнутрь помещения, за ней скрылся Яманака. Ни окна, ни выступа, ловушка и только!

— Хелло! — не очень-то доброжелательно приветствовал нас среднего роста шатен с искривленным, типично боксерским носом. Он был в тренировочном цвета бордо костюме «Тайгер», в кроссовках на толстой подошве той же фирмы и весил не более восьмидесяти килограммов.

— О, мистер Горт! — воскликнул Сузуки, направляясь к нему. — Я рад с вами познакомиться!