Из записок судебного деятеля

Обширную группу дел, сосредоточенных в первом департаменте палаты, составляли иски лиц, потерпевших вред или убыток вследствие смерти своих близких или повреждения своего здоровья, причиненных при эксплуатации железных дорог и пароходных сообщений. При свойственных нам вообще небрежности и «рукавоспустии» в исполнении своих обязанностей, с одной стороны, и поразительной неосторожности и непредусмотрительности — с другой, несчастные случаи на пароходах и железных дорогах давали и дают обильный материал для подобных дел, в которых, в особенности к действиям низших агентов, имеют особое применение знаменитые «авось» и «кое-как». Из дел этого рода приходилось убеждаться, что разные низшие служащие, преимущественно на железных дорогах, смазчики, сцепщики, кочегары, путевые сторожа и кондукторы зачастую ради ускорения работы, а иногда и по лени действуют с невероятной неосторожностью; не ждут полной остановки поезда, вскакивают и выскакивают на ходу, пролезают под готовыми двинуться вагонами, чтобы избежать обхода их для смазки колес с другой стороны, относятся с безоглядной беспечностью к маневрирующему локомотиву и т. п. Отсюда многочисленные случаи увечий и даже смерти. Истцы по этим делам поставлены, однако, в исключительное положение. Согласно общему правилу гражданского процесса истец должен доказать свой иск, т. е. в тех случаях, когда он отыскивает убытки и ущербы, привести данные, свидетельствующие о том, что таковые причинены действием или упущением ответчика, на котором лежит лишь обязанность доказать, что он исполнял предписания закона или требование власти, находился в состоянии необходимой обороны или, наконец, был под давлением непреодолимой силы. Иными словами, тяжесть доказывания, так называемый onus ргоbandi, лежит на истце. Но по делам железных дорог и пароходных обществ этот onus probandi перемещен на ответчика, и на управление железной дороги или пароходного общества возложена очень трудно осуществимая обязанность доказывать, что смерть или увечье произошли по собственной вине погибшего или изувеченного. Понятно, что при таких условиях, когда виновность железной дороги или пароходного общества, так сказать, предполагается в каждом отдельном случае, возможность получить единовременное или периодическое вознаграждение со стороны общества представляет не малый соблазн даже и для тех пострадавших, которые не могут не сознавать, что несчастье произошло с ними по их собственной оплошности, но в то же время знающих, что главным и часто единственным свидетелем этой оплошности были лишь они сами. Легкость предъявления таких исков и расчет на их почти несомненный выигрыш создали особую профессию ходатаев по подобного рода делам. Эти господа, сами и через своих агентов, собирали сведения о всех подобного рода несчастиях и предлагали свои услуги для начатия дел, нередко обольщая неграмотного и темного потерпевшего перспективой огромного вознаграждения. В Москве и Петербурге заведены были даже специальные конторы для предъявления подобных исков, причем, конечно, львиную долю присужденной суммы за свою, в сущности весьма несложную, работу получали «благодетели человечества», богатевшие на чужом несчастье. Из многих дел было видно, что даже в случаях явной неосторожности со стороны потерпевшего управление дороги, если он принадлежал к числу низших служащих, во избежание процесса, исход которого предугадать было трудно, давало ему иные, обеспечивающие его, служебные обязанности на дороге, исполнять которые полученное им повреждение не препятствовало. Но в один прекрасный день, перед истечением давностного срока, к вполне довольному своим положением являлся искуситель в лице ходатая, сулил ему золотые горы и убеждал начать дело, что влекло за собой обыкновенно увольнение истца со службы, так как управление железной дороги не желало становиться тем волом, с которого дерут две шкуры. По делу же, дошедшему до суда, обнаруживались обстоятельства, по которым иск не мог быть удовлетворен, несмотря на крокодиловы слезы поверенного о жертве наших порядков. Потерпевший оказывался лишившимся места и присужденным к судебным издержкам, а у его поверенного, особливо если он был «ходатай по чужим делам», оставалось в руках обязательство об уплате ему за ведение дела — иногда даже полученной вперед — с предусмотрительным опущением оговорки о том, что эта плата получается с присужденной суммы.