Из записок судебного деятеля

В показаниях отца несчастного мальчика содержалось, между прочим, указание на то, что еще задолго до смерти последнего он, войдя внезапно в комнату сына, имел случай наглядно убедиться не только в недопустимых отношениях Жюжан к своему воспитаннику, но даже и в способах, которыми эти отношения осуществлялись. Все объяснения по этому случаю ограничились намеками отца и уклончивыми ответами сына, а Жюжан продолжала оставаться с последним в его комнате, когда он уходил спать, и засиживалась там до поздней ночи. На мой вопрос, какие же последствия имело это открытие и почему Жюжан не была немедленно удалена и знакомство с нею не было прервано навсегда, благодушный отец ответил, что не решился так поступить, «чтобы не огорчить Колю», который был привязан к Жюжан. При дальнейшем допросе оказалось, что, видя физическую перемену в сыне и приписывая ее, быть может, влиянию дурных привычек, привитых гувернанткой, отец умершего, не вступая с ним в прямые объяснения, указывал ему на книжку о вреде порочных половых привычек, вместо того чтобы точно и строго выяснить характер отношений сына и Жюжан в семье, где свидетельницей их могла быть 11-летняя девочка, дочь. Всякий, однако, кому попадались подобные якобы научные книжки, знает, как мало в них не только серьезного медицинского содержания, но и простого человеколюбия по отношению к несчастным читателям, попавшим во власть сокровенного порока, последствия которого изображаются в таких преувеличенных и устрашающих красках, что чтение подобной книжки впечатлительным юношей прибавляет к физическому расстройству организма еще и страшную душевную подавленность и безнадежность, способные толкнуть к сумасшествию или на самоубийство. Недаром в Германии одно время пришлось запретить продажу книги «Der personliche Schutz» [30], которая своим преувеличенным изображением результатов тайного порока доводила многих юношей до мрачного отчаяния и покушения на свою жизнь. Указанные Николаю Познанскому книжки едва ли, однако, в данном случае имели такое гибельное влияние: он слишком любил жизнь, и, как видно из его дневника, из него вырабатывался большой себялюбец. Но во сколько раз была бы уместнее откровенная беседа с ним отца и разумное указание моральных средств борьбы со своим болезненным стремлением вместо нелепых механических мер, рекомендуемых подобными книжками наряду с пикантной «казуистикой».

Отец бедного юноши рассчитывал, как он заявил на суде, что, когда сын его более возмужает, войдет в общество товарищей и будет посещать их семьи, влияние Жюжан на него ослабеет. Этот расчет оказался верным. С наступлением 15-летнего возраста сын его стал бывать в кружке товарищей и очень заинтересовался сестрой одного из них, переписка его с которой носила чистые следы того, что французы называют «une amitie amoureuse» [31]. Но расчет был верен не во всем. С возмужалостью появились и глубокие душевные страдания юноши. Жизнь предстала перед ним сразу многими своими неприглядными сторонами. Описывая в своем дневнике «тайну своей жизни С 14 лет», он говорит: «Много перемен, много разочарования, многие дурные качества появились во мне; кровь моя с этого возраста приведена в движение, и это повело меня ко многим таким поступкам, что при воспоминании о них холодный пот выступает у меня на лбу; мое сердце, не выдерживавшее прежде малейших страданий близких, окаменело; во мне развилось искусственное хладнокровие; стоя на краю гибели, я стал атеистом и дорого бы дал за обращение меня вновь в христианство; много таких взглядов получил я, до которых врагу своему не желаю додуматься: таков, например, взгляд на отношения к родителям и к женщинам». Хотя в этих словах и есть известная доля преувеличения, свойственная вообще юношеским дневникам, но тем не менее они указывают на то, с‘ каким тяжелым душевным складом стоял на пороге своей молодой жизни возлюбленный Маргариты Жюжан. Вместе с тем «Маргоша» — так звали ее в семье Познанских — втерлась в товарищеский кружок бедного юноши, участвовала в пирушках гимназистов, пила со многими из них на брудершафт и не выпускала из цепких и сладострастных рук свою жертву. Николай Познанский сильно заботился о своем здоровье и явно тяготился неотступностью Жюжан. Дело доходило до ссор, до исступления и угроз с его стороны, до пощечин, истерических припадков и анонимных доносов с ее стороны.,