Из жизни читательницы

Единственным препятствием к нашему счастью, а также грядущему счастью моих родителей оставался развод, который он по легкомыслию не оформил в свое время, а потому продолжал существовать (ибо жизнью это существование, безусловно, назвать было нельзя!) на одной квартирной территории со своей женой-истеричкой, страдающей вялотекущей формой шизофрении.

И линия моей судьбы уже направлялась прямым ходом к хеппи-энду, и жених ретиво улаживал оставшиеся формальности, и уже скоро, скоро семейство мое должно было собраться, как говорится, веселым пирком да за свадебку, если бы не...

До сих пор не представляю, что заставило меня в один злосчастный день вдруг отправиться разыскивать ее (да пока что и ЕГО!) злополучную квартиру, где я прежде никогда не бывала и бывать в будущем тоже не собиралась. Знаю только, что желание – увидеть ЕЕ, жену, воочию! один-единственный раз посмотреть на нее! – ни с того ни с сего овладело мною с несокрушимой силой. Овладело до такой степени, что в одно злосчастное утро я бросила все дела, облачилась в свой лучший ангоровый свитер и позвонила ЖЕНИХУ с каким-то незначительным вопросом – чтобы убедиться, что он на работе и, следовательно, не помешает задуманному.

Совершить остальное оказалось легче легкого. Я всего лишь доехала до нужной остановки, вошла в подъезд нужного дома (подъезд оказался запущенным, с отвратительным запахом) и, поднявшись на пятый этаж, нажала кнопку звонка на нужной двери.

И, едва та приоткрылась, с бешено колотящимся сердцем выпалила:

– Извините, здесь не живут Нестеровы?

Я и поныне не имею понятия, зачем мне понадобилась эта детская выходка.

И уж тем более не в силах я объяснить дальнейших событий.

Из темноты за дверью появилось женское лицо. Оно показалось мне смугло-бледным и неподвижным, как маска. Только глаза были живые и блестящие. Эти глаза беспокойно забегали, разглядывая меня, и вдруг остановились на моем лице с выражением затравленного зверька.

С выражением крайнего испуга, переходящего в ужас.

ОНА ДОГАДАЛАСЬ, КТО Я!

И она смотрела на меня так, словно за спиной у меня был спрятан нож, а в сумке – граната.

И так мы постояли-постояли оцепенело, застыв в полном молчании и таращась друг на друга – я по эту сторону двери, она по ту, – а потом она медленно-медленно, осторожно-осторожно, словно опасаясь малейшего моего движения, бесшумно прикрыла дверь.

И щелкнула замком.

Меня будто ошпарили кипятком.

Только что я взлетела по этой лестнице – молодая, красивая, счастливая! И вот теперь плелась вниз, хватаясь за перила, как старуха, и с трудом нащупывая ногами ступеньки...

Я всегда обхожу стороной отделы эзотерической литературы и не без иронии поглядываю на всякого рода сонники и сборники заговоров, но факт, как говорится, налицо: эта психически больная женщина одним взглядом убила все хорошее, что было у нас с ее мужем.

Тем и закончился самый, по-видимому, перспективный роман в моей жизни.

А иногда я мысленно веду некий как бы антидневник. Рисую в воображении картины того, что уже опоздало случиться в моей жизни.

Особенно детальные картины складываются в воображении ночью.

...После того как я разминулась со своим любимым – странное слово! оно совершенно выпадает из контекста моей жизни! – он не назначил мне свидание у кинотеатра «Глобус». Он не ждал меня на выгнутой, сбоку похожей на улитку лавочке, куря сигарету и косо поглядывая по сторонам, и не вскочил мне навстречу, улыбаясь и покраснев от усилия догнать разбежавшиеся куда-то слова.

К свадьбе он не удосужился преподнести мне ни трехтомник Пушкина, выстоянный в ночной очереди у «Подписных изданий», ни даже настольную лампу на изящно изогнутой ножке, которую я вынуждена была купить сама. И конечно, он не пригрозил уйти из дома, когда к Новому году я приобрела еще одну, пятую по счету, книжную полку!

А летом мы не поехали на море, и он не остолбенел при виде моего купальника в синюю и белую полоску, потому что я так и не купила этот купальник. Я даже не взяла у Таньки выкройку желтого комбинезона, потому что, проходя мимо танцплощадки, мы все равно не бросились бы в веселой ярости в толпу танцующих – и, конечно, приз за лучший танец опять достался бы какой-нибудь корявой престарелой паре!

Обиднее всего, что с тех пор он так ни разу и не подошел ко мне на улице. Неужто не узнал?! Неужто я так ни разу и не приснилась ему?! В конце концов, он мог бы просто спросить, где здесь магазин «Деловая книга» или база методической литературы. А уж там мы как-то определились бы, что делать с нашей неосуществленной доселе жизнью...

А может быть, он все-таки однажды спохватится и под каким-нибудь предлогом зайдет в библиотеку? Иногда я – кто бы знал зачем! вот бы повеселился! – вдруг начинаю старательно протирать пыль на полках и переставлять цветы на подоконнике, прямо-таки с нетерпением поглядывая на дверь...

И действительно, дверь открывается. За ней обнаруживается вечно всем недовольная секретарша Анечка.

– Вас приглашает Светлана Анатольевна, – холодно сообщает она, неодобрительно оглядывая стены библиотеки с пожелтевшими портретами классиков.