Из жизни читательницы

Жорж глубоко вздохнул, качнул головой, и взгляд его приобрел ясность и блеск. Томик, склонившись к его плечу, взирала на Самого почти нежно. Метелкина внезапно схватила мою руку и яростно сжала. А Валерий мягко и ненавязчиво возложил свою десницу на спинку моего стула. (При этом моя левая щека безо всякой на то причины вдруг резко потеплела.) И только Чизбургер, вернее, только Федор, по-прежнему угрюмо ссутулившись, смотрел в стол – очевидно, все еще не усвоил смысла происходящего.

Тем временем Сам уже давал указания, быстрые и четкие. От его сонливости не осталось и следа. Теперь он действительно был похож на альпиниста, или на путешественника, или предводителя отряда первооткрывателей...

– ...Встречаемся через неделю, в это же время. – Он кинул беглый взгляд на электронные часы-календарь на столе. – Подготовить оригинал-макет! Не знаете как – обратитесь к Диане. Диана, – распорядился он, сняв одну из телефонных трубок, – проконсультируй насчет оригинал-макета... Потом – все дела с согласованием. Думаю, особых препятствий не будет, хотя по тиражу обещать пока ничего не могу. Попробуем для начала слегка освежить литературную ситуацию! Кстати, зовите меня просто – Анатолий.

...а еще на школьника, азартно играющего в компьютерное сражение в школьном кабинете информатики! Так вот же кого он мне напоминал своей мальчишеской улыбкой, которая пробилась-таки сквозь служебную солидность и так не вязалась с официально-деловым стилем речи!

Конечно, все это надо было как-то усвоить. Осознать, переварить. И конечно, нельзя сказать, чтобы мы вот так сразу и поверили в свое счастье.

Выйдя из кабинета Анатолия и выслушав пояснения прекрасной Дианы (которые понимала, по-видимому, одна Томик, деловито черкнувшая что-то в блокноте), мы некоторое время брели по улицам совершенно молча, не выбирая направления, пока не обнаружили себя в каком-то, по всей вероятности, детском скверике, сгрудившимися вокруг песочницы. Только здесь мы опомнились и посмотрели друг на друга. В руках у Жоржа очутилась бутылка с мутноватой жидкостью.

– Не пять звездочек, правда, но снять напряжение годится! – объявил он. – Жалко, стакана нет...

Но Томик не моргнув глазом извлекла из сумки аккуратную стопку одноразовых пластмассовых стаканчиков. А Федор, спохватившись, выудил из кармана куртки надкусанный нарезной батон.

– Поехали! – приказал Жорж и обвел нас взглядом полководца, выигравшего сражение.

Я попробовала представить себе этот вид со стороны: интеллигентная женщина, прилично одетая, со свежим маникюром, пьет самогон и закусывает горбушкой на бортике песочницы. Картинка вышла фантастическая! Но на случай, если все это мне не снится, я с облегчением вспомнила, что проживаю и работаю, по счастью, в противоположном конце города.

Хотя, если разобраться, эта женщина была уже вовсе не библиотекарь! Это была корректор Марина Зуева – член редколлегии только что образованного литературно-художественного периодического издания.

Мы чувствовали себя сплоченным боевым отрядом. Плечом к плечу мы готовы были защищать свое детище. Мы собирались завоевать читательский мир, безжалостно покорив сердца обывателей – сначала нашего города, а впоследствии и всех прочих континентов и народностей. Мы намерены были достичь невиданных высот творческого взлета, свершить массу открытий в области как формы, так и содержания и сокрушить массу авторитетов – как литературных, так и критических.

А графоманов – гнать поганой метлой. Не подпускать на пушечный выстрел.

Прошло еще некоторое время, и мы почувствовали себя близкими, как братья и сестры. Мы могли доверить друг другу любую тайну. Мы способны были пожертвовать друг для друга бесценными вещами: свободным временем, общественным мнением и неограниченной частью своей жизни. И нам не терпелось оберегать и защищать наше творческое содружество в меру своих сил.

Метелкина пригласила всех летом в гости к своей бабушке в приморский поселок Архипо-Осиповка. Мы определенно обещали приехать. Ведь Черное море, вспомнили мы, исстари было колыбелью художников!

Жорж ласково погладил Метелкину по голове и заботливо осведомился, сколько у нее «хвостов» после сессии.

Славик вызвался в случае чего помочь через знакомую лаборантку в деканате.

После этого допили остатки таинственного напитка, провозгласив любимый тост «за сбычу мечт».

Чизбургер вдруг сознался, что в юности учился у классиков, переписывая куски из «Войны и мира» и братьев Стругацких.

Галушко, в свою очередь, рассказал наизусть начало романа Даниила Гранина «Иду на грозу».