Из жизни императрицы Цыси. 1835–1908

Еще в 1948 году Яо Синьнун написал по своей драме «Судьба цинского двора» киносценарий, на основе которого был снят фильм «Тайная история цинского двора», вскоре запрещенный маоистами, как и сама пьеса. Однако некоторые труппы продолжали играть ее под видом старой и анонимной. В 1954 году она была переделана в музыкальную драму «Император Гуансюй и наложница Чжэнь», но вместо одиозного имени Яо Синь-нуна на ней появились имена перелагателей — У Тай-сюя и Чжоу Тяньбэя. В 1957 году, перед самым концом движения «пусть расцветают все цветы, пусть соперничают все школы», эту драму даже включили в список образцовых, а в 1958 году снова запретили. И все же в следующем году она каким-то чудом оказалась опубликованной в «Собрании традиционных пьес».

Музыкальные версии драмы Яо Синьнуна, как сообщает ее английский переводчик, продолжали ставиться «под самым носом у Мао» вплоть до 1962 года. Но в 1963 году они были запрещены окончательно, а весной 1967 года, уже во время «культурной революции», в китайской печати начались очередные, еще более резкие нападки на фильм «Тайная история цинского двора».

Дело тут было в том, что в письме к ЦК КПК от 16 октября 1954 года Мао Цзэдун объявил фильм Яо Синьнуна предательским. Однако широкой публике это обвинение стало известно лишь 3 января 1967 года из статьи Яо Вэньюаня, зятя Мао, где поносился бывший заместитель заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК Чжоу Ян, пропустивший «Тайную историю цинского двора» на экраны в начале 50-х годов. 30 мая 1967 года в партийном журнале «Хунци» появилась специальная статья о «Тайной истории», которую, оказывается, ценил Лю Шаоци — главный противник Мао Цзэдуна. Так начался целый «крестовый поход» против старого фильма.

Между тем пьеса была острее и художественно сильнее, чем фильм: например, Яо Синьнун заканчивал ее сценой, где Цыси губит Чжэнь — любимую наложницу Гуансюя и император уходит одинокий, а кинорежиссер Чжу Шилинь «дополнил» эту сцену нравоучительной императорского наставника, призвавшего Гуансюя быть ближе к народу. Казалось бы, нормативная китайская критика должна была обрадоваться добавке, но она усмотрела в ней издевательство над Мао. Кроме того, кинорежиссер и постановщик фильма добавили в сценарий повстанцев-ихэтуаней, которые в пьесе только упоминались, и это «позволило» критикам обвинить этот фильм в искаженной обрисовке народного восстания.

Говорить об образах Цыси, главного евнуха Ли Ляньина и других носителей деспотизма маоистские критики избегают, но зато нападают на жертвы тирании — Чжэнь, неожиданно оказавшуюся «агентом империализма», и Гуансюя, в образе которого усмотрены сочувственные намеки на сына Чан Кайши или на Лю Шаоци, что никак не вяжется даже с датами появления работ Яо Синьнуна.

Я так подробно остановился на судьбе этих произведений потому, что в них наиболее ясно выразилась естественность аналогий между маньчжурской монархией и маоистским режимом. Не случайно после создания пьесы и фильма Мао Цзэдуна прямо сравнивали с Цыси. Еще чаще сопоставляли с ней Цзян Цин — супругу Мао, однако главное здесь не в конкретных лицах, а в сходной атмосфере обеих эпох. Эта атмосфера отражается во всех упомянутых драмах, например в пьесе Чжоу Тяньбэя, где показано, как Цыси, грозя обезглавить Великую княжну, выведывает у нее, кто велел казнить главного евнуха Ань Дэхая, любимчика вдовствующей императрицы. Здесь отлично переданы свирепость и ловкость Цыси, страх княжны, ее неумение скрыть правду перед проницательной государыней — словом, воссозданы разные человеческие эмоции, помогающие художественной литературе воздействовать на читателя сильнее, чем исторические сочинения, в которых ценится беспристрастность. Но есть в этих пьесах совершенно специфические находки. Скажем, из многих источников известно, что Цыси почти никогда не говорила с сановниками непосредственно, а только через рядом стоящего главного евнуха, как будто через переводчика. Это очень замедляло и «возвышало» ее речь, однако воплощена такая своеобразная манера лишь в пьесах: ни в документах, ни даже в романах слова Цыси дважды не повторяются.

В качестве примера приведу отрывок из небольшой пьесы 1915 года «Фальшивый князь крови», где воспроизведена аудиенция у императрицы в период восстания ихэтуаней:

«И м п е р а т р и ц а. Хуа Чжуан, устал ли ты во время своего заграничного путешествия?

Г л а в н ы й   е в н у х. Старая будда спрашивает тебя, устал ли ты во время путешествия?

Х у а  Ч ж у а н. Нет, не устал.

Г л а в н ы й   е в н у х (вставая перед Цыси на колени). Хуа Чжуан благодарит Старую будду за милость и говорит, что он не устал.

И м п е р а т р и ц а. Сейчас Пекин захвачен иностранными войсками, и один из главарей иноземцев, возмущенный гибелью своего подчиненного, поклялся отомстить. Каков наглец! Я слышала, что этот главарь важная персона среди всяких голландцев и прочих морских дьяволов.

Главный евнух повторяет слова Цыси.

Х у а  Ч ж у а н. Вы, вероятно, имеете в виду германского императора?