Из жизни кукол

Вот она сидит тут на холме и смотрит на все вокруг, а потом, может, ничего и не вспомнит. Мальчик едет по центральной улице на красном мотороллере, серая полосатая кошка трется об угол дома. Какая-то женщина выбивает ковер на балконе. Желтые каски лесорубов, звук бензопилы, громкий шелест ветвей и глухой удар: дерево упало.

Мерси стала припоминать, что она сегодня делала. Мелочи какие-то. Утром покрутила пластмассовый винт стульчака, а после завтрака выковыряла кусочек хлеба, застрявший между зубами. Когда она полчаса назад уходила из дома, то сняла туфлю и вытряхнула камешек, который натирал пятку.

Папа говаривал, что небо не помнит своих дождей, а ветер – своих песчаных бурь, и Мерси вдруг поняла, что это значит. Человек не помнит самого движения, его просто несет потоком, через дни и недели, все дальше и дальше. Изобилие всего – только здесь: желтые цветки сальпиглоссиса, удары острых, как бритва, мачете и громкие хлопки выбивалки.

Желтые каски внизу. Блестящие от пота голые торсы.

Вдруг один мужчина рухнул на землю и забился в судорогах. Остальные бросились к нему, послышались крики, и Мерси поднялась, чтобы лучше видеть.

Мужчину укусила змея. Мерси поняла это, увидев, как черная мамба – черная не снаружи, а изнутри – извиваясь, уползает в низкую траву у берега реки. Змея получила свое имя по угольно-черной пасти, которую раскрывает перед броском.

Мужчина, тяжело дыша, лежал на спине. Из голени шла кровь; один из его товарищей склонился к нему и что-то сказал, махнул рукой, подошли еще двое. Один из них нес бензопилу, и Мерси поняла, что сейчас будет. Ей захотелось зажмуриться, но она заставила себя смотреть. Мерси твердила себе: лучше увидеть все своими глазами, чем потом мучиться от ночных кошмаров.

Один из рабочих достал мобильный телефон и куда-то позвонил. Поговорил с полминуты, а потом кивнул мужчине с бензопилой. И тот привел ее в действие.

Крика не было, только звук бензопилы изменился, стал пронзительнее, когда перепиливали кость. Смола и древесная стружка, подумала Мерси. Мелкие, мельчайшие опилки. Не труднее, чем отпилить ветку.

Все было кончено в несколько секунд.

Сидя на холме, Мерси наблюдала, как человека с отпиленной ногой перевязывают, как обрубок укладывают повыше. Из сумки-холодильника вытащили контейнеры с едой и вместо них сунули в сумку отпиленную ногу. Десять касок желтым букетом окружили покалеченного. Товарищи гладили его по лбу, держали за руки и говорили с ним, пока не приехала “скорая”. Когда санитары клали рабочего на носилки, он, кажется, улыбался.

Опускались сумерки; пора домой. Но Мерси чувствовала бесконечную усталость и дурноту. В воздухе разливался густой запах горячего молока, похожий на запах из открытой раны, а цвета в сумерках казались ярче и глубже. На том месте, где отпиливали ногу, в глаза било красное пятно, а река приобрела глубокий зеленый оттенок, отчего вода казалась тяжелой и вязкой, как нефть.

Мерси и не заметила, как рабочие собрали инструменты и ушли. Она завертела головой во все стороны, но на берегу, где валили лес, уже никого не было. На улицах поселка тоже никого. Светилось только несколько окон, и Мерси показалось, что где-то включено радио. И все же у нее было ощущение, что рядом кто-то есть. Как щекотка вдоль позвоночника и “гусиная кожа”. Мерси была здесь одна, но за ней как будто кто-то наблюдал.

Она еще немного посидела, потом поднялась, отряхнула платье и отправилась домой. По дороге она, как учил папа, громко топала, чтобы отпугнуть змей. Защитить себя со всех сторон не получится. Умереть может любой человек, в любую минуту.

Мерси приблизилась к поселку; светилось кухонное окно маленького домика. По четырем теням на желтой стене возле мойки Мерси поняла, что семья села ужинать, не дождавшись ее.

Она открыла дверь; навстречу густо пахнуло эбой, кашей из кассавы с жареным мясом. В очаге потрескивал огонь. Тепло охватило Мерси.

– Где была? – Папа сдвинул очки на кончик носа.

– Я видела черную мамбу. – Мерси подошла к плите и взяла кусочек мяса со сковородки. – Она укусила лесоруба.

Мерси села за стол и стала рассказывать.

Отец кивнул.

– У одной мамбы яда хватит, чтобы убить тридцать человек. Если бы лесорубу не отпилили ногу, он бы не выжил. Думай, что для него все кончилось неплохо, и не бойся змею. Уважай ее. Она не пускает сюда крыс, а чем меньше крыс, тем меньше болезней.

Они молча поужинали. Потом мама подхватила близнецов, на каждую руку по одному, и ушла в спальню. Мерси осталась с папой. С папой, которому плохо.

Мерси это видела по нему. По морщине, которой она раньше не замечала, по глубокой морщине на лбу, словно папа обдумывает что-то тайное.

А вдруг, когда постареешь, то всю свою жизнь сможешь вспомнить только по морщинам?

Может, морщина под правым глазом у отца появилась после смерти дедушки, а под левым – когда заболела бабушка? А веселые “гусиные лапки” в углах глаз – три года назад, когда родились братья Мерси?

Братишки такие милые, кругленькие, теплые. Даже пот у них пахнет приятно. Мерси им завидовала. Они всегда были друг у друга. А Мерси была одна.