Из жизни кукол

19.01 – Тара: Это Улоф?

19.04 – Улоф: Да.

19.04 – Тара: Просто хотела убедиться. Встречаемся в половине 11, Бергсхамра? Ровно 20.00.

19.05 – Улоф: Да.

19.05 – Тара: Все, что обычно, плюс минет. Без извращений.

19.06 – Улоф: Жду с нетерпением.

22.02 – Тара: Знаете Повелителя кукол?

22.06 – Улоф: Нет. Кто это?

22.06 – Тара: Неважно. Встречаемся через полчаса.

22.08 – Улоф: в 22.30. Через 22 минуты.

Кевин отложил распечатку.

– И использует этот Улоф телефон с одноразовым номером, который невозможно отследить?

– К сожалению, да. У Тары с Улофом имелся еще один чат, на странице интернет-знакомств. Контора, которой принадлежит сайт, находится за границей, все записи конфиденциальны, и чтобы они предъявили журналы, потребуется постановление суда.

Кевин кивнул.

– Нам известно, что Тара отправила Улофу последнее сообщение, когда смотрела с родителями новости по телевизору, в шесть минут одиннадцатого. Потом она, по словам родителей, ушла спать. А на самом деле – нет.

– Верно. Она оставила на столике прощальное письмо, потом выскользнула из квартиры и после секса спрыгнула с крыши шестиэтажного дома.

– Может быть… Вы проверили камеры видеонаблюдения в центре Бергсхамры?

– Прямо перед твоим приходом звонил Шварц, сказал, что как раз этим и занят.

– Хорошо.

– Тогда идем дальше. – Лассе достал DVD-диск в футляре, снабженном этикеткой. – Вот это видео хорошо бы проверить повнимательнее. Мы его изъяли во время одного из прошлых обысков.

На футляре значилась дата и несколько хэштэгов, среди которых Кевин разобрал #Швеция, #неизвестная и #кукловод.

– “Неизвестная” можно вычеркнуть, – сказал Лассе. – Во всяком случае, сценическое имя у нее было.

Они зашли в отгороженный закуток, так называемый Салон – иронический поклон в сторону настоящих кинотеатров. Звукоизолированное помещение площадью восемь квадратных метров, набитое аппаратурой.

Запах озона здесь был еще сильнее, чем в архиве. Кевин вспомнил, как пахла в его детстве игрушечная трасса с гоночными машинками. Сухой металлический запах от заезженных рельсов и перегретых трансформаторов.

Лассе закрыл дверь, и оба сели за стол.

На стене, над мониторами компьютеров, уже много лет висело увеличенное изображение персонажа из комиксов, Сахарного Конни, с безумной улыбкой и “пузырем”, гласившим: “обрезком железной трубы можно повергнуть к своим ногам весь мир!”

Когда Кевин только-только приступил к службе, он не мог понять, что здесь делает этот рисунок, однако после сотни кошмарных часов за мониторами Сахарный Конни стал его лучшим другом. Сахарный Конни с занесенным над головой обрезком сливной трубы.

Лассе запустил уже приготовленное к просмотру видео.

– Начнем вот с этого. Я звонил тебе как раз, когда его смотрел.

Ролики про изнасилование или с садистским уклоном следователи прокручивали без звука, иначе было просто невыносимо, но Лассе объяснил, что это видео постановочное, и Кевин согласился оставить звук.

Сцена представляла собой выкрашенную белой краской ванную, и Кевин тут же понял, что перед ним девушка, которая называет себя Нова Хорни, хотя в ролике она была на несколько лет моложе.

В руках она держала красную зубную щетку.

Я так люблю большие члены. Так люблю, когда меня трахают. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Хочу, чтобы ты трахнул меня в дырку. Прямо сейчас.

Кевин тут же ощутил знакомую сухость в горле, Глаза защипало. Голос девочки эхом отдавался от кафеля ванной. Руки у нее дрожали, и казалось, что девочке страшно холодно.

На заднем плане, где-то за закрытой дверью ванной, звучала “Металлика” – “Master of Puppets”.

Сквозь музыку вдруг донеслись голоса, потом смех. Кевин остановил запись, отмотал назад, прослушал еще раз.

– У них там вечеринка, – констатировал он.

Лассе кивнул.

Кевин стал искать какие-нибудь детали; он рассматривал все в этой ванной, кроме девочки, которая изображала стоны, не понимая даже, что она делает с собой.

Вот оно.

Кевин остановил запись и увеличил изображение.

На стене в левой части кадра висели рядком полотенца. Под белыми пластиковыми крючками угадывались серые контуры. Камера была сфокусирована не на стене, картинка расплывалась, но Кевин понимал, что там какие-то буквы.

Он прибавил резкости, контрастности, еще увеличил кадр.

– Ну, вот мы и узнали, как зовут эту девушку, – сказал он, когда слово под ближайшим крючком стало можно прочитать.

– Да, там определенно написано “Нова”, – согласился Лассе.

Кевин перевел фокус на соседнее полотенце.

– А на соседнем видишь, что написано?

– Да… “Бьёрн”.

Слова на трех других крючках разобрать не удалось.