Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс (сборник)

Позже, стоя на кухне и изо всех сил колотя молотком по распластанному на доске куску свинины, Ада с тоской подумала, что и завтра ей предстоит выслушивать подобные монологи, и послезавтра… И так изо дня в день. Когда он уже наиграется, черт побери? Да и в самом деле – надо спровадить его к бывшей сходить, иначе она сама возьмет да и припрется сюда со своим выводком, когда и правда есть нечего станет. Знает она это все. Проходила уже. А может, ну его вообще, этого Толика? Хотя нет, чего это она… Столько сил и нервов положено. Нет, так просто она его от себя не отпустит. Не на ту напал! Вот пусть сначала разведется и женится.

* * *

На следующий день, проводив Лену на работу, Катя заблаговременно сложила в сумочку и ключи, и телефон, и запасной памперс для Тонечки, и даже кипяченой воды налила в бутылочку заранее. Все, хватит. На молоке, как говорится, обжегшись… Пора приступать по-настоящему к обязанностям няньки, хватит пугать и без того насмерть перепуганную новыми своими обстоятельствами Леночку. Так и не удалось ей вчера с ней пошептаться – посиделки со Светой затянулись до глубокого вечера, пока у всех не начали сами собой слипаться глаза. Катя кое-как до своей раскладушки и добралась. Вот уж сегодня вечером они с Леночкой наговорятся всласть.

Однако и вечером разговора не получилось. Вернее, разговор был, конечно, но совсем, совсем не такой, какого хотелось бы Кате. А всему виной эта противная Вероника Владимировна – Ленина обожаемая свекровушка, – черт ее принес в самое неподходящее время. Очень неприятная особа. Похожа на старую ее школьную учительницу черчения – такая же скрипуче-злючая, как ржавый циркуль… И имечко у нее такое же вредное – язык сломаешь, пока выговоришь. Только-только Ленка с работы пришла – бледная, усталая, с провалившимися измученными глазами, – а она уж тут как тут. Только ее и ждали будто.

– Елена, я хочу поговорить с тобой очень и очень серьезно! – с порога начала вещать свекровь чеканящим, словно отдающим военный приказ голосом. – Мне совершенно не нравится, что ты оставляешь детей с этой малолетней девчонкой! Что это такое? Ты же мать, в конце концов! Как же это можно? Я чуть с ума не сошла, когда днем сюда позвонила.

– Но мне же работать надо, Вероника Владимировна, – опешив от такого резкого натиска, растерянно развела руки в стороны Лена. – Кто ж нас всех кормить теперь будет?

– Это ты на что намекаешь, интересно? – протянула свекровь, прищурив глаза. – На своего мужа-подлеца, что ли? А кто виноват в случившемся, ты не подумала?

– А кто виноват? – снова опешила Лена.

– Да господи! Ты же сама и виновата! Хорошая жена, между прочим, в первую очередь про мужнину карьеру думает, а потом уж детей заводит! А ты ему что? Не успели дети из одних пеленок вылупиться, ты ему тут же следующего ребенка преподнесла! Опутала его семейными проблемами, бытовыми трудностями, тяжелой ответственностью. Вот он и сбежал! Так что ты сама, только сама во всем виновата, Леночка. И не ссылайся теперь на Толика. Он что – он материально помогать будет, конечно… А твое теперь главное дело – дети! Ты же мать! Вот чем ты их кормишь, интересно?

Свекровь важно прошествовала на кухню, по-хозяйски заглянула в холодильник. Лена шла за ней, понуро опустив плечи. Взгляд ее был загнанным, устало-равнодушным, словно вобрал в себя все неудавшиеся попытки к какому-либо сопротивлению. Катя, держа Тонечку на руках, вошла было с возмущенным лицом на кухню, но Лена только рукой ей махнула – уйди, мол, от греха подальше.

– Так, что тут у вас? – продолжила свою инквизиторскую инспекцию Вероника Владимировна. – Сыр жирный… Творог… А сосиски самые дорогие куплены! Ты совсем не экономишь, Елена!

– Так для детей же.

– Ну и что? Дорогое – не значит хорошее! И вообще – тебе надо научиться все, все тщательно учитывать! Распределять продукты, распределять деньги, чтоб хватило надолго. А творог можно готовить самой, это значительно дешевле получится.

Катя, не выдержав напряжения – так ей хотелось сказать вслух, что она обо всем этом думает! – от души хлопнула, выходя, кухонной дверью, заставив Веронику Владимировну резко вздрогнуть.

– О боже… Какая несдержанная, грубая девочка, эта твоя сестра. И ты с ней оставляешь детей! Ты вообще думаешь, что творишь, Елена? Ты видишь, что ей еще самой в куклы играть надо? Нет, это ужас, ужас… В общем, отправляй ее немедленно обратно и займись своими прямыми обязанностями. Ты же мать! Как у тебя сердце не разрывается, когда ты на работе сидишь?

– Разрывается, Вероника Владимировна, – тихо, будто про себя, произнесла Лена. – Еще как разрывается. Только Толик, уходя, мне денег почти совсем не оставил.